Маркос Агинис
Житие маррана
Франсиско Мальдонадо да Сильве, который героически отстаивал нелегкое право на свободу совести
Моему отцу, который рассказал мне немало захватывающих историй и, смею надеяться, с увлечением, прочел бы эту книгу
Книга первая
ГЕНЕЗИС
Опаленное детство
Пролог
Франсиско похож на головешку, тлеющую под развалинами, — он зарос грязью, отощал как скелет, запястья и щиколотки в кровь истерты кандалами. С досадой и отвращением смотрят судьи на это пугало: вот уж поистине несносный строптивец!
Двенадцать лет прошло с того дня, когда его заживо погребли в тайных застенках инквизиции. Допрашивали и подвергали всяческим лишениям. Вызывали теологов и устраивали жаркие диспуты. Унижали и запугивали. Но Франсиско Мальдонадо да Сильва не сдавался. Не страшился ни физической боли, ни морального давления. Упорные инквизиторы исходили злобой, не желая отправлять пленника на костер без страха и раскаяния в сердце.
Когда шесть лет назад заключенный объявил голодовку и совсем истаял, мучители велели кормить его насильно, пичкать вином и пирожными, ведь они не могли допустить, чтобы эта жалкая тварь избежала уготованной ей участи. Франсиско Мальдонадо да Сильва шел на поправку медленно, но сумел доказать палачам, что способен вынести не меньше, чем любой великомученик.
В зловонной камере истерзанный пленник часто вспоминает свою одиссею. Он родился в 1592 году, ровно век спустя после того, как евреев изгнали из Испании, а Колумб открыл Западные Индии. Мальчик появился на свет в маленьком городке под названием Ибатин и провел восемь счастливых лет в доме с синими изразцами на светлых стенах. Потом семья спешно перебралась на юг провинции Тукуман, в Кордову, спасаясь от преследований, которые все же не минули ее. Им пришлось пересечь полные опасностей земли: там жили индейцы, водились пумы, промышляли разбойники, простирались неописуемого вида солончаки.
Когда Франсиско исполнилось девять, арестовали его отца, превратив задержание в душераздирающий спектакль. Годом позже уволокли и старшего брата. Еще через год в доме практически не осталось вещей: все перерыли, конфисковали и распродали по дешевке неумолимые экзекуторы. Мать едва не обезумела от горя и вскоре скончалась.
Многострадальному подростку пришлось переселиться в монастырь: там он учился, читал Библию и втайне мечтал о воздаянии, но о каком — пока что и сам не понимал. Франсиско исцелил человека, разбитого апоплексическим ударом, объехал верхом окрестности красавицы Кордовы и не раз подвергал себя совершенно бессмысленным бичеваниям.
В семнадцать лет юноша решил отправиться в Лиму, чтобы выучиться на врача в университете Сан-Маркос. Кроме того, он надеялся разыскать отца, выжившего в застенках инквизиции, но искалеченного пытками. В повозке и верхом Франсиско проделал путь в несколько тысяч лиг[1], отделявших южные степи от ледяных северных нагорий. По дороге ему суждено было встретить самых неожиданных попутчиков и совершить открытия, навсегда изменившие его самовосприятие. Но окончательное прозрение ждало Франсиско в ослепительно прекрасной Лиме, прозванной Городом Королей. Там он, чуть не плача от горя и радости, встретился с отцом, а заодно познакомился с первым темнокожим святым Южной Америки и помог ему, принял участие в обороне порта Кальяо от нападения голландского пирата Спилбергена и в торжественной обстановке получил медицинский диплом.
В Лиме Франсиско снова стали угрожать гонения, которые начались еще в Ибатине и продолжались в Кордове. Тогда вечный беглец решил отплыть в Чили, где сумел получить должность старшего хирурга в больнице Сантьяго, поскольку оказался первым и единственным дипломированным врачом в тех краях. Книг у него имелось больше, чем во всех монастырях и библиотеках вместе взятых. Он был вхож во дворцы и гостиные, общался с представителями церковных и светских властей, прославился своей ученостью, женился на прекрасной девушке. Добился успеха, благополучия и уважения, получив наконец воздаяние за все перенесенные муки.
Человек обычный держался бы за такое положение. Но в душе Франсиско горел неугасимый жар, в глубинах сердца жил бунтарский дух. Он знал, что по свету скитаются его братья по несчастью, вынужденные таить свою веру. Тяжелая, неспокойная, унизительная участь. А значит, вопреки всему, следовало отказаться от сытой жизни, сбросить личину и с открытым забралом защищать их общие права. Ведь до сих пор он только и делал, что лицемерил — был марраном[2].
1
За полвека до всех этих драматических событий в южный оазис Ибатин[3], который испанцы называли Сан-Мигель-де-Тукуман, прибыл португальский врач Диего Нуньес да Сильва. Он родился в Лиссабоне в 1548 году и в детстве был относительно счастлив, но потом, получив диплом лиценциата медицины, решил бежать в Бразилию, ибо устал бояться и заискивать. Ему хотелось жить там, где не устраивают поджогов, не обвиняют в немыслимых преступлениях, не крестят насильно, где нет пыточных камер и не пылают костры инквизиции, сеющие смерть по всей Португалии. Океан привел путешественника в восторг, даже штормы были в радость, ибо, казалось, смывали воспоминания о безумных бурях человеческих страстей. Однако, сойдя на бразильский берег, Диего понял, что от земель, находившихся под властью португальской короны, лучше держаться подальше: инквизиция здесь отличалась куда большей жестокостью, чем та, что осталась за морями. Он продолжил свой трудный и опасный путь, который привел его в вице-королевство Перу, к подножью легендарной горы Потоси, чьи серебряные рудники эксплуатировались нещадно, до полного истощения. Там Диего встретил других португальцев, таких же беглецов, как он, и знакомство с ними позже привело к самым горестным последствиям.
Он хотел лечить людей, а потому предложил построить больницу для индейцев и даже послал запрос в городской совет Куско. Но не преуспел, поскольку здоровье аборигенов совершенно не интересовало власти. Узнав, что на юге вице-королевства нужны врачи, Диего снова отправился в дорогу. Оставив позади плоскогорья, ущелья и подернутые маревом пустыни, путник добрался до оазиса Ибатин, где познакомился с Альдонсой Мальдонадо, ясноглазой бесприданницей. Девушка была из старых христиан, то есть в числе предков не имела ни мавров, ни иудеев, но за отсутствием средств не могла рассчитывать на выгодный брак, а потому приняла предложение этого немолодого и небогатого португальца, нового христианина, как называли обращенных евреев или их детей. Он производил впечатление человека достойного и добросердечного; мужественная осанка и рыжеватая, аккуратно подстриженная бородка также не ускользнули от женского взгляда Альдонсы. Свадьбу отпраздновали скромно, как того требовали стесненные обстоятельства жениха и невесты.
