В. Деготь
Под знаменем большевизма
Записки подпольщика
ВСЕСОЮЗНОЕ ОБЩЕСТВО ПОЛИТИЧЕСКИХ КАТОРЖАН И ССЫЛЬНО ПОСЕЛЕНЦЕВ
ИСТОРИКО-РЕВОЛЮЦИОННАЯ БИБЛИОТЕКА ЖУРНАЛА «КАТОРГА и ССЫЛКА»
ВОСПОМИНАНИЯ, ИССЛЕДОВАНИЯ, ДОКУМЕНТЫ И ДР. МАТЕРИАЛЫ ИЗ ИСТОРИИ РЕВОЛЮЦИОННОГО ПРОШЛОГО РОССИИ
КНИГА XVIII
Х. А. Раппопорт
ПРЕДИСЛОВИЕ
Г. В. Плеханов, любивший Россию умом и сердцем, говорил мне не раз, возмущаясь равнодушным отношением части Запада к мукам родов русской революции: «Неужели в Европе думают, что русские привыкли к тому, чтобы их убивали?». В этом равнодушии европейского общественного мнения к страданиям России, — Христа и великомученицы социальной революции, — виноват не только естественный мелко-буржуазный эгоизм, но и плохое знакомство с русской жизнью. А в этом незнании Европы, надо сказать правду, виноваты и русские. Русский народ и пролетариат, его спаситель, в первую голову умеет страдать и умирать за идею, но не любит об этом говорить. Он умирает молча. Русский народ не фразер. Он действует, но не любит распространяться о своих подвигах. Он как-будто стыдится своих дел и естественно скромен. У него нет ни шипучего, как шампанское, французского красноречия, ни гордого самосознания англичанина, ни самохвальства влюбленного в свою культуру германца.
Но скромность в политике — ошибка. Русский пролетариат возглавлял на протяжении 1905–1917 г. г. три революции. В 1905 г. он потряс до самых основ долговечное самодержавное рабство. В феврале 1917 г. он могучим движением своих гигантских плеч сверг навсегда династию Романовых. А в октябре того же года начал мировую революцию.
Даже с внешней драматической стороны, как головокружительна быстрота смены событий и режимов! На шестой части земного шара, в величайшей мировой империи, в стране, где господствовало тупейшее и глупейшее деспотическое самодержавие, восторжествовало последнее слово социальной науки: научный коммунизм Карла Маркса и Фридриха Энгельса, представленный в России РКП (большевиков).
А то, что последовало затем, уже прямо волшебная сказка. Капиталистический мир ринулся всей силой тяжелой артиллерии на Советскую Россию. Загорелась титаническая борьба в мировом масштабе. И голодная, нищенская, разоренная Россия, благодаря сверхчеловеческому героизму своего пролетариата, победила гордый, богатый, вооруженный до зубов капиталистический мир.
Кто победил? Сотни тысяч и миллионы безыменных героев, которые умели не только жертвовать собой, ставя ни в грош свою жизнь, но также умели использовать страшно сложное положение, приспособляться к постоянно меняющейся обстановке, обходить врага с тылу, вносить в ряды его замешательство.
К таким скромным, малоизвестным в широкой публике, — не скажу героям: это оскорбит скромность моего друга, — но неутомимым и готовым на всякие жертвы борцам принадлежит тов. Деготь, которого я знал в Париже, как преданного и искусного партийного работника-переплетчика. Он именно — носитель того скромного, молчаливого коллективного героизма, которому как-то неловко выпячивать себя публично и который предпочитает работать и умирать в подполье.
Тов. Деготь рассказывает полные захватывающего интереса эпизоды своей жизни и борьбы в России и в разных странах Европы. Книжка т. Деготя освещает несколько моментов мировой революционной эпопеи, которая разыгрывается на наших глазах, коллективный герой которой — пролетариат. Пусть братья-пролетарии последуют примеру т. Деготя и не постыдятся рассказывать нам свои переживания. Долой ложный стыд и неуместную скромность! Из скромных героических переживаний Деготей составляется коллективный героизм рабочего класса. Пролетарий Деготь — один из миллионов. Ему имя — легион. Но без таких безыменных деятелей история топчется на одном месте. Мало того. Без знания этих индивидуальных переживаний будущий историк не сумеет написать на вечное поучение будущим поколениям историю первой главы мировой революции, написанной русской кровью и русскими слезами.
Сердечное спасибо безыменным российским пролетариям, бесчисленным т.т. Деготям за то, что они своими страданиями, а также своей умелой борьбой нанесли первый серьезный удар старому, гнилому миру и положили первый камень светлому зданию труда, добра и знания.
X. А. Раппопорт.
Член ЦК комм. партии Франции.
Иваново-Вознесенск.
13 августа 1922 г.
В. Деготь.
ЧАСТЬ I
Как я стал большевиком
Первую часть моих записок посвящаю моей дочурке, пионерке Майе.
Родился я в бедной еврейской семье, в деревне Брикванова, Каменец-Подольской губ., Балтского уезда. Отец мой был батраком у еврея-колониста.
Когда мне было около 4-х лет, нас выслали из этой деревни в местечко Валегоцолово, недалеко от Одессы. Здесь мы прожили два года, затем перебрались в Одессу. В это время отец мой работал чернорабочим на мельнице, зарабатывал мало, и мы страшно нуждались. Помню, как я начал учиться грамоте, но года через два родные мои принуждены были меня взять из школы и отдать на фабрику. Тогда мне было всего только 8 лет. Первой моей работой было склеивание коробочек для чая. Со мной на фабрике работало около 50 детей в возрасте от 8 до 14 лет.
Отец мой, человек религиозный, с патриархальными устоями, каждый день рано утром не забывал будить меня на молитву, после чего я должен был итти на работу. Особенно памятны мне зимние холодные утра. В ветхой оборванной одежонке, в дырявых башмаках приходилось бежать с Виноградной улицы (на окраине города), где мы жили, в центр, на Мещанскую улицу, — конец в добрых две версты. А каким праздником было для меня, когда мне давали лишнюю копейку! На нее я мог купить бублик, что разнообразило мой повседневный скудный завтрак, который я покупал в грязной лавчонке за несколько копеек и который состоял из куска хлеба, пары картошек и куска селедки. Детство мое было безотрадное, тяжелое. Я всегда был грустным и задумчивым, мечтая лишь об одном, как бы научиться грамоте. Как мне говорили при случае, своим не по-детски серьезным видом я отличался от своих сверстников.
Так проходили месяцы и годы. Я продолжал работать в душной камере, с тяжелым запахом клея и клейстера, над склеиванием чайных коробочек. Помню, мне тогда страшно хотелось переменить свою работу и поступить учеником в переплетную мастерскую. Мне казалось, что уже одно соприкосновение с книгами, которые всегда были для меня мечтой, даст мне все то, что я хотел получить и узнать.
В это время я уже бессознательно, конечно, ненавидел религию и религиозные обряды, которые приносили мне столько горя и слез. Почти ежедневно отец бил меня или за то, что я не так помолился, или за то, что опоздал к молитве. Помню, в один из праздничных дней я как-то
