Ежи Радзивилл
Гении неба
СПЕЦИАЛЬНОЕ ОФИЦИАЛЬНОЕ РАЗЪЯСНЕНИЕ ДЛЯ ВАС, ДОСТОЧТИМЫЙ ЧИТАТЕЛЬ!
Имперский Цензурный Комитет ставит в известность персонально вас, так называемый Хамо Сапиенс, что согласно Общепринятых Решений, во исполнение Буквы И Духа Незабываемой Марийской Конвенции, равно как соблюдая соответствующие Статьи Свода Законов Мироздания Уху, касающихся ограничений в предоставлении культурного наследия малоразвитым цивилизациям псевдоразумных приматов, из текста подлинника изъяты Сведения, по тем или иным причинам сильно воздействующие на Уважаемого Примата, Информация, могущая быть практически применена несвоевременно, а в частности:
1. Описания эротических межвидовых эпизодов.
2. Описания посещаемых негуманоидных культур.
3. И т. п.
4. Прикладная информация о посещении Его Высокопревосходительством Великим Продвижником будущего Вашего мира, в частности полностью изъяты все упоминания о положении дел на Террис (Гее, Терре, Земле) в 2124, 2376, 3090, 4979 — и 12657 г. от Рождества.
Имперский Цензурный Комитет выражает сожаление, так как по веским причинам текст Данной Рукописи никогда не будет прочитан Вами Полностью И Без Сокращений. Сожаление это усугубляется тем фактом, что автор Данной Книги появился на свет именно в Вашем мире. Однако мы искренне рады, что хоть и в сокращенном виде, но вы можете ознакомиться с ней.
Мы постарались передать Все Особенности Оригинала.
С наилучшими пожеланиями Вам:
/подпись неразборчива/
Из красного дерева лодка моя,
И флейта моя из яшмы.
Водою выводят пятно на шелку,
Вином — тревогу из сердца.
И если владеешь ты легкой ладьей,
Вином и женщиной милой,
Чего тебе надо еще? Ты во всём
Подобен гениям Неба.
«Счастье», Н. С. Гумилев.
Вместо вступления
РОЖДЕННЫЕ НА ТЕРРИС
Лежа на своей продавленной койке, я плевал в потолок. Плевки не долетали и падали обратно. Делать было совершенно нечего. Из — за плотно закрытой двери все равно перли домашние звуки: кухонные шум воды с грохотом посуды, баритон обозревателя — международника из телевизора в зале. Тоска.
Отбросив прочитанную книжку «Сокровище Громовой Луны» я с сожалением констатировал, что отдых — дело муторное и весьма тяжелое. Прошло всего несколько часов с его, отдыха, начала, а голова уже окончательно не желала ничем заниматься на этой уродской планете. Звукоизоляции — и той нет в типовом жилище земляка. Поэтому я плевал в потолок и твердил мысленно самым жалобным, самым унылым мыслеголосом, какой только мог изобразить: «Дэв, отзовись, скотина ты такая!» А янки на связь не выходил. Секунды тянулись противно, как прилипшая к скверной пломбе зуба жевачка. Потом я вспомнил, что американец сегодня уехал в Чикаго, в лаборатории своего предка. И тогда я окончательно расстроился.
Я имел несчастье родиться на окраинной планетке, на периферии Метагалактики, а по простому: на богом забытой окраине скопления галактик, в мире, где еще вовсю шел атомный век. Разумеется, изготовить так называемую «сопровождающую» технику мы не сумели. Для устройств наших проекторов, хоть и превосходящих все, что разрабатывалось в лабораториях Террис, но совершенно примитивных по стандартам техники Интергалактического Союза (в просторечии — Интергала), адресат должен находиться в одном — разъединственном месте. Иначе связь с ним невозможна.
До начала лекций осталось еще несколько часов. Я надеялся, что Дэвид успеет вернуться вовремя. Занятия в Академии Интергала приносили нам огромное удовольствие, да и пообщаться можно было вполне законно, не подвергая себя опасности. Изготовив проекторы на заповедной планете, охраняемой от разных там визитов, мы совершили преступление. Правда, оно было далеко не первым, так что угрызения совести не донимали. Скорее, каждое нарушение законов приносило нам радость от того, что удалось обмануть драконовскую Службу Попечительства, (в просторечии — опекунов). Для них мы были тем же, чем для егеря заповедника является встречный мужик с ружьем. Браконьерами как минимум.
Конечно, можно было бы и не нарушать столь нахально все эти их законы. Но тогда мы засветились бы практически мгновенно. Опекунам не составляло особого труда засечь оживленные международные переговоры. Мы понимали, что нас, скорее всего, контролируют персональные спутники опекунов. В отличие от лучевых проекторов, современные концу двадцатого века контакты прекрасно ловились аппаратурой контроля…
В соседнем помещении телевизор объявил о начале музыкального представления, пошумела публика и неожиданно отчетливо прозвучало начало песни:
«…Говорят, со всех сторон нарушил я закон, плохой ленивый русский,
Я — плохой, я супермен, я ненавижу плен и не скрываю чувства!»
И я, и янки были в плену, несмотря на иллюзию свободы. Песня царапала по душе:
«Бэд рашен, я не потерплю усмешек за своей спиной»..
Мы находились в плену. Впрочем, как и все остальные на этой дерьмовой планетке. Вот только они не знали об этом. Ильф и Петров, правда, совсем по другому поводу однажды сказали:
«— Понюхайте, какой красивый цветочек!
— Спасибо, уже нюхал…»
Кажется, они писали так о женщинах Террис. Ну почему, почему только о женщинах? Этими словами — обо всем местном!
Нам с Дэвидом недавно исполнилось по шестнадцать, но мы уже вполне успели понюхать «этот цветочек».
Резервацию.
Заповедник для варваров.
Достаточно побыть всего несколько дней во Внеземелье, чтобы одна мысль о возвращении домой стала наказанием. Не говоря уж о самом возвращении. А мы вынуждены были возвращаться в родные пенаты ежедневно, что доводило до бешенства, до потемнения в глазах. Не спорю, так не у всех. Но с другой стороны, что мне за дело до тех, кто предпочитает нюхать копоть, разные там ароматы Большой Химии? Предпочитает считать гроши от получки до аванса — и наоборот, копаться на крохотном лоскутке дачи, жрать всякую пакость только потому, что он, видите ли, здесь и сейчас был произведен на этот свет?
Мы с Дэвом еще не успели приобрести этот комплекс. Мы не держались за место под этим Солнцем. Как известно даже дикарям: во вселенной достаточно звезд.
Только бы вырваться ОТСЮДА, соскрести вместе с вонючей шкурой кровавое клеймо «ВАРВАР», забыть про сомнительное свое происхождение и жить нормально, как живут квинтиллионы секстильонов действительно разумных существ…
И — сохранить друга. Наше партнерство никогда не являлось только деловым.
Наверное, нам здорово повезло — с, может быть, неурочным рождением. Раньше или позже
