Ольга Корвис
Дальше будущего нет
К вечеру обещали долгожданную прохладу, и это было самым важным в сегодняшних новостях. В остальном в ленте маячили все те же тренды: сплошной токсичный мусор. Там стреляют, здесь грозятся, но все стабильно и даже хорошо. Почти за год жизни в негативном информационном поле Макс привык его фильтровать. По-настоящему, конечно, привыкнуть тяжело. Да чего уж там — невозможно. Но если постоянно все пропускать через себя, бояться и пытаться понять, то прости-прощай кукуха. А с его работой так нельзя: там нервы нужны покрепче.
Алединский, как и все, старался жить обычной жизнью. Но иногда накатывало. Он вспоминал, как год назад видел все совершенно иначе. Были какие-то планы и мечты. Помнил, как стоял на концерте и думал, что, наконец, у него все хорошо. А потом началось… то, что началось. В какой-то момент стало страшно, и Макс быстро себя настроил, что если все-таки бахнут, главное, успеть встать в позу Тони Старка, чтобы уж накрыло сразу и наверняка. С этой мыслью стало немного легче. Жить в постоянном страхе невозможно, все пытались верить в какое-то будущее и шутили про ядерную войну.
К концу рабочего дня за окном действительно посвежело, а в офисе, как обычно, наступил пятничный ад. То на продовых серверах беда, то у заказчика с головой проблемы. Макс упахался так, что единственным желанием было поехать домой, а еще надо за доставкой заехать…
За окном пронзительно завыла сирена. Алединский невольно вздрогнул. Он не видел предупреждений о проверке средств оповещения. Было уже такое. Тоже вроде бы привыкли, но каждый раз дергало. Как и сейчас по спине пробежал нехороший холодок. Обычно по-другому начиналось. Сначала все-таки голосом говорили пару раз, что в ходе проведения комплексной технической проверки сейчас врубят сирены, чтобы все отложили кирпичей. А тут сразу начали с сирен. И следом закралась малодушная мысль — может, он просто прослушал? Посмотрел на оставшихся в офисе коллег и понял, что нет, не прослушал. На их лицах он увидел отражение своего удивления и смутного страха.
Сирены еще раз взвизгнули и резко смолкли. Макс выдохнул с облегчением. В этот раз даже быстро заткнулись. В прошлый — минуты три надрывалась, а то и больше. И так денек был тот еще, а тут решили полирнуть воздушной тревогой. Нет уж, он уже настроился на пару банок пива и спокойный вечер. В ответ на его мысли громкоговорители системы оповещения зашлись неприятным треском, как будто кто-то ударил по микрофону или пошевелил невидимый штекер. Парень снова посмотрел в окно. Десятый час, а еще совсем светло. Засиделся он сегодня.
Снова раздался треск, а следом — механический голос.
“Внимание! Это не проверка. Внимание! Это не проверка”.
После второго повторения снова ненадолго повисла тревожная тишина. В офисе тепло, даже жарко, а Максу вдруг стало очень холодно.
— Да ну нет же… — растерянно произнес Вадим, их тестировщик. — Нет, блядь! Нет!
Он схватился за голову и зло пнул мусорную корзину. Никто не отреагировал. Все застыли на месте. Ну кто все… Бледная, как полотно, Катя из отдела разработки и уборщица, которая каких-то десять минут назад шутила и выгоняла всех из офиса по домам. Руки у Алединского мелко дрожали.
— Это… — заговорил он и замолк — за окном снова зазвучала сирена.
Она началась на низкой глухой ноте и нарастала пронзительной и сокрушительной волной. Гудки наслаивались друг на друга, заполняли все: пространство, мысли, последние уходящие секунды обычной жизни. Казалось, что сирена звучит все громче, громче и громче….
— З-звучит по-другому, — прошептала Катя.
— Чего? — зло переспросил Вадим.
— Сирена. Не как в первый раз. Гудки д-другие.
Макс метнулся в переговорку. Там был телевизор. Обычно на него презентации выводили, демонстрировали заказчикам, какие у них крутые проекты. В консоль еще рубились на всяких офисных тимбилдингах. Дрожащими руками он взял пульт и включил. Сердце бешено билось в груди. За стеклянной перегородкой переговорной застыли Катя, Вадим и уборщица.
По центру черного экрана висел белый прямоугольник с надписью “Ожидание сообщение правительства”. Механический голос монотонно и безжизненно говорил, что телестанция прервала обычное вещание для экстренного оповещения населения. Алединский тупо переключил на другой федеральный канал и услышал тот же синтезированный голос. За спиной громко всхлипнула женщина. Он молча обернулся.
— Господи, да как же это… — по лицу уборщицы текли слезы.
Она вытащила телефон и куда-то побежала. Вадим разразился руганью, Катя беззвучно плакала. А Макс на неслушающихся ногах пошел обратно к своему рабочему месту. Он там телефон оставил. Надо родителям позвонить. Они, наверное, тоже увидели. Может, снова хакнули? Тоже ведь было такое. Потом быстро всех заверили, что все под контролем. Как и всегда.
Мысли рвались как ветхое полотно, а сирена все не умолкала. Каждый ее новый гудок уничтожал еще немного привычного, человеческого и простого.
Он взял телефон. Мельком посмотрел в окно — люди вели себя по-разному. Кто-то продолжал идти. Кто-то разговаривал по мобильному, а кто-то застыл, парализованный воем несмолкающей сирены.
Небеса разорвало ослепительной вспышкой. Макс вздрогнул и прирос к полу. Даже сквозь сирены он услышал истошный вопль с улицы. Алединский прильнул к стеклу. Взгляды людей были обращены в сторону нижней части города. Окатило холодом. Даже не холодом, самой настоящей ледяной паникой. Рассудок отказывался верить, что все происходит на самом деле. Упрямо гнул свое. Да это же не по-настоящему. Просто сон. Ебаный кошмар.
Это всего лишь какая-то авария. Вот и полыхнуло. Может, склад какой взорвался. Тоже ведь не в первый раз.
Внизу кричали люди. Кто-то закрывал ладонями глаза, кто-то выставил вперед руки и слепо шарил в воздухе. Макс смотрел на них и понимал, что любая его попытка придумать объяснение обречена.
Время остановилось.
Случилось то, чего все боялись. Даже, когда шутили, что ну тогда-то точно все закончится.
Отчаянно не хотел верить в то, что происходило. Макс понятия не имел, сколько времени нужно, чтобы до него дошла ударная волна. Уроки ОБЖ остались где-то в прекрасном далеко под названием “детство”, а все его размышления про ядерную войну сводились к малодушной уверенности, что он сдохнет в первые минуты. В позе Тони Старка на испытаниях ракеты “Иерихон”. Инстинкт самосохранения оказался сильнее. Алединский бросился прочь от окна. Рассудок рвало напополам. Одна часть мертвой хваткой держала мысль, что все это просто
