Глава 1
Карибские острова
12 февраля 1941.
Ночь темна. В бездонном небе светят холодные далекие звезды. Над водой скользит рубка подлодки. Низкий обтекаемый как спина касатки корпус субмарины теряется в ночи, скрывается за волнами. Довольно стучат дизеля. Все свободные от вахты счастливчики наслаждаются чистым воздухом на мостике, площадке зенитного автомата, решетчатом настиле за рубкой. Людей выдают огоньки папирос.
— Глядеть в оба! — капитан-лейтенант Котельников старательно набивает трубку и уходит за тумбу перископа.
Большая патрульная П-30 держит малый. Белые буруны от форштевня не видны даже с рубки. Кильватерный след растворяется в ночи. Спешить некуда, субмарина ищет добычу. Океанская касатка, кит-убийца обходит охотничьи угодья.
За последний месяц спокойные было воды Карибского моря превратились кровавый ад. Русские и немецкие подводники устроили дикую охоту. Днем субмарины нехотя перебирали винтами в пустынных районах моря, или отлеживались на дне, а ночью растворялись врата ада. Десятки стальных касаток поднимались из пучины, стальные челюсти торпед и пушек рвали в клочья трепещущую истекающую кровью добычу.
Янки объявив войну не успели озаботиться системой конвоев и наладить патрулирование акватории. Возмездие за опрометчивое решение политиков обрушилось на головы простых моряков и судовладельцев. Американцы пытались хоть как-то справиться с проблемой. Однако, воздушные патрули и спешно мобилизуемые любители на рыбацких баркаса и яхтах помогали мало. Подводные корсары работали ночами, перехватывали и догоняли в надводном положении купцов, били из темноты торпедами и молча уходили. Бывало обстреливали порты, маяки, высаживали диверсантов.
В кровавой потехе посильное участие приняли крейсера. Нет, не отличившиеся в первый год войны отчаянные сорвиголовы на вооруженных теплоходах. Эти бесшабашные романтики оторвы и их команды достойны отдельной саги, но их время прошло. На коммуникации вышли полноценные «вашингтонцы» с большой дальностью плавания, высокой скоростью хода, бронированные, с солидными башенными восьмидюймовками. Справиться с ними могли только авиация или другие «вашингтонцы». Первая еще училась воевать, а вторых оказалось банально мало.
— Зарево на горизонте. Два румба. Право.
— Бинокль.
Слова сигнальщика вызывают неподдельный интерес на рубке. Людей охватывает охотничий азарт. Тем более прошлой ночью подводники удачно нашли и расстреляли из орудия судно в пятьсот тонн прямо в виду скал Монтсеррата, а затем торпедировали пятитысячник в полном грузу. До того с начала рейда отправили к Нептуну три осевших по самую марку каботажника.
— Старшего офицера наверх, — Котельников опустил бинокль и пыхнул трубкой.
— Сближаемся. Руль на один румб вправо. Акустики не спать.
Последнее проформы ради. В надводном положении микрофоны ловят только собственные шумы. Неудачная конструкция, большинство микрофонов стоит выше ватерлинии.
Тропическая ночь одинаково спасительна и опасна и для купцов, и для эсминцев, и для подлодок. Только последним еще хуже, обзор с рубки ни к черту. «Слепые разведчики» и рейдеры. Спасает только то, что саму подлодку разглядеть в темноте вообще не реально.
Разговоры наверху стихли. Люди вглядывались в приближающееся светлое пятно на горизонте.
— Подранок?
— Танкер недобитый, Виктор Николаевич. Если держит ход, значит, пытаются потушиться.
— Суда живучие. Посмотрим. Может и добьем, милосердия ради.
Долгие минуты ожидания. Свет приближается. Неизвестный идет к Мартинике. Наконец на горизонте мелькает отчетливый отблеск. Лодка проваливается между волнами, поднимается, теперь четко виден большой корабль.
— Боевой курс. Все вниз!
На мостике остаются командир, старший офицер и сигнальщик. В отсеках уже все знают, атакуем. Быстро, без лишней суеты команда разбегается по боевым постам. Лишних на субмарине нет, в бою каждому найдется дело.
— Кто это может быть?
— Точно, не наш. Для танкера высоковат.
— Новая серия флотских заправщиков? У них большая рубка.
— Уже не важно, Виктор Николаевич.
Субмарина держит 15 узлов. Волнение в три балла позволяет. Вокруг волшебная тропическая ночь. Теплый февраль субтропиков. Сложно поверить, что вокруг райских островов идет война. Как и во времена флибустьеров команды утлых суденышек выслеживают двуногую добычу чтоб впиться ей зубами в загривок, почувствовать на языке дурманящий вкус свежей крови.
— Лево три румба. Дистанция?
— Две тысячи!
— Сближаемся.
Расстояние неумолимо уменьшается.
— Первый, третий, второй, четвертый — Товсь! Скорость сорок узлов. Глубина шесть метров. Отставить. Восемь метров.
Командир отрывается от окуляров прибора торпедной стрельбы, с его губ срывается удивленно восхищенное:
— Авианосец!
— Откуда? — старший офицер поднимет бинокль. — Действительно. Кто это может быть?
Силуэт в ночи плохо различим. Хорошо видна массивная надстройка, труба по правому борту. Корпус высокий. Копаться в справочниках времени нет. Старший офицер фотографирует корабль, молится, чтоб хоть один кадр из дюжины получился.
— Дистанция шестьсот.
Котельников колдует над аппаратом, задает упреждение, углы отклонения и растворения торпед. Подлодка удачно вышла прямо на цель. Вот, он красавец! Пожар на корабле уже потушен, но порывы ветра срывают с палубы целые облака искр, проемы в ангаре светятся. Видно, команда справилась с бедой. Корабль держит 20 узлов, крена, серьезных повреждений не заметно.
— Эсминец! — истошно орет сигнальщик.
Старший офицер поворачивает и каменеет. Глаза широко открыты. Лицо бледное как мрамор. Прямо на субмарину несется эскортник.
— Пли! — командир сжимает кулак, чувствует, как ногти впиваются в плоть. Только боль помогает ему не поддаться панике.
Патрульная подлодка вздрагивает. Четыре рыбки вырываются из труб и уходят к цели.
— Все вниз! Срочное погружение! — Котельников бросает в люк командоаппарат.
Трое моряков скатываются по трапу, люк с чавканьем прилипает к уплотнению. Щелкают фиксаторы. Насосы гонят воду в цистерны. Захлопываются заслонки, клапана, смолкают трудяги дизеля. Субмарина с дифферентом на нос ныряет под волну. Минута. Другая. Прямо над головами с гулом проходит корабль, поют винты. Успели. П-30 проваливается на спасительную глубину. Дизеля встали. Только тихо шуршат насосы.
Атмосфера на центральном посту наэлектризована, напряжение как тягучая резина, патока. Взгляды прикованы к старшему офицеру.
Удар. Три взрыва сливаются в один гулкий рокот. Старший офицер поднимает секундомер и победно улыбается. В отсеках тишина. Только слышны шорохи с поверхности, треск, стон смертельно раненного зверя. Через полчаса глухо рвутся котлы неизвестного.
На глубине сто двадцать капитан-лейтенант Котельников выжидает час, затем субмарина меняет курс и на самом малом уползает на аккумуляторах. Эскорт проспал, упустил след подводной смерти. Или занят спасательными работами.
В полпятого утра из волн в белой пене выныривает рубка. Распахиваются люки. Подлодка запускает дизеля, над водой растекается сизый солярный выхлоп. Вокруг шелест волн, над головой холодные далекие звезды. Море молчит. Ни
