Анна Антонова - Иван Царевич и Серый Волк 4
Глава первая
Весна в Тридевятом царстве
Зима в этом году в Тридевятом была особенно долгая и холодная. Прямо как в прошлом году. И как в позапрошлом... Она тут всегда такая – особенно долгая и холодная. Но наконец и в Тридевятое царство пришла весна! Ну, то есть как – пришла? Это как с Василисой. Вот, зовет её Иван, допустим: «Василиса-а-а!» Она говорит: «Иду-у-у!» Но это же не значит, что она идёт. Это значит, что она сейчас примет душ, выпьет кофе, накрасится, поговорит по телефону... если его к тому моменту изобретут. То есть сказать-то она сказала, что идёт, но пока не пришла. Вот так и с весной...
С настенного календаря во дворце сорвали последний лист февраля, и теперь календарь, конечно, сообщал: «Первое марта». Но повсюду по-прежнему лежали сугробы, мела метель, далёкое солнце не дарило ни капли тепла... И вот через заваленный снегом двор к царскому терему бежал боярин в высокой шапке. На носу у него сидели круглые очки, а под носом качались в такт шагам роскошные рыжие усы. Это был Ферапонт, новый советник Царя. Государь, вообще-то, шибко умных рядом с собой не любил, но советник ему полагался по штатному расписанию – вот он Ферапонта и взял! Тот посоветует, Царь его дураком назовёт и всё по-своему сделает...
Ферапонт бежал не просто так, он очень торопился. В первый день весны Царь созвал госсовет. Вообще-то, он его каждый день созывал и важные вопросы ставил, типа: «Который час?» или «Кто сильнее – кит или слон?» Но в этот раз сам себя превзошёл...
– Ступеньки скользкие – непорядок! – пожаловался самому себе Ферапонт, растянувшись на обледеневшем крыльце. – Надо солью посыпать... ну и перцем, потому что, где соль, там и перец. Можно ещё горчицей, но это уже по вкусу! – бормотал он, с трудом поднимаясь на ноги.
Царь уже сидел во главе стола. Справа расположились зять его, Иван Царевич, и Серый Волк, так что Ферапонт устроился по левую руку.
– Масленицу отметили широко! – провозгласил Царь и обстоятельно перечислил: – Зиму сожгли, через костёр прыгнули, Тридесятое царство в кулачном бою победили. Но наметилась в народе некая скука... с элементами, я бы сказал, зелёной тоски.
– Ты, Царь-батюшка, это брось! – тут же запротестовал Ферапонт. – Где ж ты такое углядел?
Царь распахнул ставни окна и махнул рукой наружу:
– А вон – Кот! Слыхал, как надрывается?
Все выглянули в окно. Кот Учёный – обычно столь солидный и сдержанный – шагал по крыше и дурным голосом распевал какую-то оперную арию.
Пролетавшая мимо птица не выдержала – зажмурилась, заткнула уши крыльями и, конечно же, упала, потеряв равновесие. Проваливаясь в снег по шею, птица упрямо ковыляла на тоненьких лапках, но не вынимала крыльев из ушей – настолько ей не хотелось слушать песнопения Кота.
От его воплей даже лёд на реке треснул раньше времени, и рыбак, устроившийся на этом самом льду, бросил удочку и в ужасе рванул к берегу. Сбежал он, впрочем, совершенно напрасно: рыбы как раз всплыли в лунке брюхами вверх, а затем переглянулись и вновь ушли на глубину, ведь ловить их оказалось некому.
– Так ведь март на дворе, он и орёт! – невозмутимо пояснил Ферапонт.
– Да? – удивился Царь и посетовал: – Но зачем же так громко...
Исполнительный Ферапонт тут же бросился передавать Коту государево недовольство. Он стрелой взлетел на чердак и высунулся из люка на крышу, заорав:
– Почему так громко?!
Несчастный Кот от неожиданности как завизжит, как выгнет спину, как вздыбит шерсть! Чуть было не вцепился когтями в лицо боярину. А Ферапонт знай себе бранится:
– Вот я сейчас возьму тебя одной рукой за хвост, а другой за...
– Эй, ты погоди! – окликнул его государь.
Ферапонт живо ретировался с крыши и вернулся к правителю. Царь задумчиво проговорил:
– Он всё-таки наш товарищ, мы с ним не одну книгу прошли... за это самое мы его всегда взять успеем, – решил он. – Я считаю, Кот сигнализирует, что назрели перемены. Понять бы ещё, какие...
– А обычно они какие бывают? – поинтересовался Волк.
– Ну, если всё, допустим, плохо – тогда, конечно, к лучшему, – ответил Царь.
Ферапонт старательно всё записывал.
– А если всё хорошо? – уточнил Иван.
– Тогда, выходит, к худшему... Правда, у нас, и когда плохо, перемены, обычно, к худшему почему-то, – развёл руками Царь.
Иван почесал затылок и стал развивать эту мысль:
– Может, потому что у всех – и тебе инновации, и нанотехнологии, а у нас...
Договорить он не успел, потому что его перебил Ферапонт, бросившийся на защиту родного края:
– А у нас зато всё натуральное: банька, веник, прорубь. Зачем вот тебе, допустим, нановеник или нанопрорубь? Оно тебе нано?! – подытожил боярин, чрезвычайно довольный таким каламбуром.
– Но для народа же хочется что-то сделать... – сдвинул брови Иван.
– Та-ак! И какие будут соображения? – вскинулся Царь, которого предложение зятя заинтересовало.
– А давайте чай пить! – раздался вдруг добродушный голос. – Сушки, плюшки, ватрушки...
В царские палаты вплыла ещё одна участница собрания – тётя Дуня, буфетчица. Да, совет состоял из самых близких Царю лиц: Ивана Царевича, Серого Волка, Ферапонта и, конечно же, тёти Дуни. И в этом не было ничего странного или удивительного: если тёте Дуне чьё-нибудь выступление не понравится, она ему легко может ватрушки не дать или вообще сахар в чай не положить. Выдающаяся это была фигура! Во всех смыслах.
Царь внимательно наблюдал, как тётя Дуня расставляет по столу чашки.
– А варенье из белой черешни есть? – спросил он.
Буфетчица повела округлыми плечами и заверила:
– Найдём.
– Вот так затеешь реформы, да и задумаешься: а так ли они нужны, если у нас даже варенье из белой черешни есть? – философски заметил Царь.
– И так каждый день, – вздохнул Волк. – Соберёмся, проблему очертим – и за варенье. Так весь март и просидим, ничего не решив...
Его перебила Василиса. Царская дочь вбежала в палаты и сходу затараторила:
– Вань, Вань, Вань, только, пожалуйста, не говори «нет»! Впрочем, это всё равно ничего
