Надежда Черпинская
Спящая царевна. Совершенно секретно
Пролог
Наше время
Туман наползал с горы. Плотный, густой, как стена. Сизый, в сумраке тусклого августовского вечера.
Тянул свои зыбкие щупальца, по крутым склонам подбирался к деревеньке у подножья.
Ещё немного, и горы полностью исчезнут в этом сыром белёсом сумраке, будто стеной отрежет Ржанку от большого мира.
Иван Петрович поёжился нервозно, запахнул плотнее засаленную фуфайку[1] — казалось, туман уже добрался сюда и вот-вот коснётся старика своими липкими хищными лапами.
Не любил Петрович туман — всегда ему чудилось в нём что-то жуткое, непонятное. За всю жизнь пора бы привыкнуть к этим горам, туманам, лесу… Да ко всему уже пора привыкнуть! Шутка ли, за семьдесят пять годков перевалило… Но сейчас его привычно передёрнуло.
В калитку снова затарабанили. Дружок взвился, прыгая на сетку вольера, заходясь в грозном лае.
Иван Петрович, отвлекаясь от пугающей туманной картины, вспомнил, зачем вышел во двор, и, негромко матерясь себе под нос, поковылял к воротам.
За калиткой стоял парнишка. Студент или школьник. Сразу и не разберёшь. Нынче вся молодёжь такая дохлая, что и возраст сходу не угадаешь. Вот и этот — длинный, тощий, косматый как девка, в очёчках.
Петрович молча разглядывал нежданного гостя, хмурился, решая, сразу дверь захлопнуть или спросить, что нужно.
— Здравствуйте, Иван Петрович! — пацан под его суровым взглядом сразу сник и чуть ли не поклонился. — Я… Илья…
Тишина в ответ.
Не дождавшись ни слова, гость добавил, ещё больше смутившись:
— Илья… внук Зои Михайловны…
Старик продолжал сверлить парнишку замораживающим кровь взглядом.
— Бабушка вас должна была предупредить о моём…
— А… Журналюга… — наконец небрежно кивнул Петрович, ещё немного помучив парня молчанием. — Да, Зойка говорила…
Хлопец внезапно приободрился и широко улыбнулся:
— Готовы рассказать мне всю правду?
Иван Петрович скривился, в который раз окинул гостя долгим изучающим взглядом и фыркнул:
— Может, тебе ещё сказать, где я пенсию прячу?
— Зачем? — удивлённо хлопнул глазами парнишка, потом сообразил и отчаянно замотал головой. — Да что вы, Иван Петрович! Я же… У меня просто свой блог… И я…
— Кто у тебя? Свой бог? — ошалело переспросил Петрович.
— Блог… — вздохнул измученно гость. — Это вроде журнала. Только не на бумаге, а онлайн. Ну… в электронном виде, в интернете. Понимаете?
— Ничего я в ваших интернетах не понимаю, — проворчал старик и махнул рукой. — У нас тут, в Ржанке, даже сотики не пашут.
— Ну… Я через интернет рассказываю людям про разные интересные места России и необычные события, — продолжал торопливо объяснять парень. — Молодое поколение должно знать, в какой удивительной стране живёт! Где-то я сам бываю, о чём-то читаю, ищу архивы, фотографии, очевидцев…
— Это ты, конечно, молодец! Но что ж ты в нашем колхозе интересного нашёл? — иронично хмыкнул Петрович.
— Как это? — глаза парня за линзами очков и без того казались огромными, а сейчас распахнулись ещё шире. — Да ведь этот случай, полвека назад… Это же сенсация!
— Случай… — Петрович покачал головой. — Ты разве в газетах не читал, что всё это брехня… Не было ничего! Одни придумки и массовая галлюцинация…
— Зачем вы так? — мальчишка насупился обиженно. — Я же правду ищу. Понимаете? Мне нужна правда, из первых уст. А вы же сами всё видели… Зачем же…
— Затем! — грубо оборвал Петрович. — Правду ему надо! За эту правду брат мой жизнью заплатил, ясно тебе!
— И про брата вашего я тоже очень хочу узнать! Баба Зоя мне кое-что рассказывала. Ну, так… сплетни… А я хочу знать, что случилось на самом деле, — паренёк не отступал, глаза горели, разволновался. — Я… Я не боюсь! Люди должны знать истину!
— Ишь, смелый нашёлся, — криво усмехнулся Петрович. — Я уже тоже ничего не боюсь… Пожил… Хватит… Так теперича и болтать можно. Помирать не страшно. Скорее бы! Болею я шибко… Ежели голову открутят, так только спасибо скажу. А ты бы башку свою, молодую да глупую, поберег!
Парнишка хотел сказать что-то, наверное, возразить, или посочувствовать, но Петрович уже развернулся, небрежно махнув рукой…
— Закрывай калитку, да пошли в дом! Хочешь правду, Илюха — будет тебе правда!
* * *
В доме было жарко. Протопил сегодня печку. Пусть ещё конец лета на дворе, но здесь, в горах, сыро и холодно, особенно в дождь.
От печки тепло не только кости греет, но и душу — отгоняет прочь стылое прикосновение тумана. И даже окунуться в омут воспоминаний под уютный треск поленьев как-то легче.
— Ну, давай к столу, Илюха! — махнул приглашающе Петрович. — Брось, не разувайся, так проходи! Натоптано тута у меня. Полы мыть некому… Садись, сюда, к окну! Я тут как раз трапезничать собрался. Щас мы с тобой по сто грамм «чая» сообразим!
— Нет, нет, я не… — поспешно замотал головой парень, растрепав и без того взъерошенные волосы.
Петрович замер, не донеся пузатую бутылку до граненого стакана, вскинул бровь.
— Болеешь, что ли?
— Я за рулём… — растерянно пожал плечами гость.
— И что? — фыркнул Петрович. — У нас тут гаишников нет. Кто тебя штрафанёт? Медведь на перекрестке встретит?
— Да не в этом дело… — смутился Илья, и вдруг осознал, что сказал старик. — А медведи у вас тут есть?
— Конечно, — безжалостно продолжал Петрович. — Тайга… Как ты хотел! Бывает и в Ржанку забредают. Да не дрейфь, таких худосочных они жрать не будут! Держи, стакан! Отказ не принимается! На сухую у нас разговора не выйдет…
— Ладно, но только за компанию, чуток! — смирился со вздохом Илья.
— Вот сейчас ты прямо, как мой братец заговорил! — фыркнул Иван Петрович. — Тот тоже не от мира сего был. Все мужики как мужики, а это вечно в отмазку… Не могу, некогда, не буду, ну, если только чуток… Может, оно и к лучшему… Если б мы его тогда не напоили, и беды бы не стряслось.
— А что тогда случилось? — невинно уточнил юный «детектив».
— Так сгинул Беркут, сгинул, — вздохнул Петрович. — Так в «пропавших без вести» и числится до сих пор. Я тоже только начало истории знаю, а потом… Куда он мог деться… Как говорится: и никто не узнает, где могилка моя… Искали его тогда по всей тайге, переворошили окрест все леса…
— И?
— Не нашли. Сказали, видно, несчастный случай — в яму какую упал, в расщелину в горах, или зверь задрал, — развёл руками старик и, склонившись над столом, шепнул уже тише, — но я в эти байки не верю. На дурака
