База книг » Книги » Разная литература » Холокост. Черные страницы. Дневники жертв и палачей - Нина Сигал 📕 - Книга онлайн бесплатно

Книга Холокост. Черные страницы. Дневники жертв и палачей - Нина Сигал

5
0
На нашем литературном портале можно бесплатно читать книгу Холокост. Черные страницы. Дневники жертв и палачей - Нина Сигал полная версия. Жанр: Книги / Разная литература. Онлайн библиотека дает возможность прочитать весь текст произведения на мобильном телефоне или десктопе даже без регистрации и СМС подтверждения на нашем сайте онлайн книг baza-book.com.
Книга «Холокост. Черные страницы. Дневники жертв и палачей - Нина Сигал» написанная автором - Нина Сигал вы можете читать онлайн, бесплатно и без регистрации на Baza-Book.com. Жанр книги «Холокост. Черные страницы. Дневники жертв и палачей - Нина Сигал» - "Книги / Разная литература" является наиболее популярным жанром для современного читателя, а книга "Холокост. Черные страницы. Дневники жертв и палачей" от автора Нина Сигал занимает почетное место среди всей коллекции произведений в категории "Разная литература".

Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту pbn.book@yandex.ru для удаления материала

Что чувствуют люди, чьи соседи внезапно «исчезли»? Как рождается в человеческом сердце решимость с риском для себя помогать тем, кому грозит смерть? Откуда черпает надежду муж, супругу которого забрало гестапо?«Черные страницы» – новый взгляд на историю Холокоста.Труд Нины Сигал позволяет услышать личную историю обычных людей, прошедших через необыкновенные и страшные времена. Для автора «Черных страниц» трагедия европейского еврейства – часть фамильного прошлого. Выросшая в семье жертв Холокоста, Сигал с детства интересовалась опытом тех, кто столкнулся с ужасами нацизма.Книга основана на уникальной коллекции из более чем 2000 дневников граждан Нидерландов, переживших фашистскую оккупацию.«Подобно археологу, раскапывающему древний храм, Нина Сигал раскопала сотни историй жизни в условиях беспрецедентного ужаса нацизма, раскрывая меняющиеся мысли и переменчивые настроения героев, злодеев и жертв. До сих пор у нас было только черно-белое изображение этих жизней. Теперь, благодаря Сигал, мы видим их в живом цвете», – Бенджамин Мозер, лауреат Пулитцеровской премии, автор книг «Зонтаг».

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 ... 124
Перейти на страницу:

Нина Сигал

Холокост. Черные страницы. Дневники жертв и палачей

© Мовчан А.Б., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление

* * *

Эта книга посвящается моему дедушке Эмериху, моей бабушке Элжбете, моей матери Марте и всем членам семьи Сафар и Рот, которых мы потеряли на войне.

И она также посвящается следующему поколению нашей семьи: моим племянникам Джозефу и Кэмерону и моей дочери Соне.

«Все вели дневники. В первую очередь, конечно же, журналисты и писатели, но также учителя, общественные деятели, молодежь, даже дети. Большинство из них вели дневники, в которых трагические события того времени были отражены через призму личного опыта. Было написано огромное количество дневников, но подавляющее большинство из них было уничтожено».

Эммануэль Рингельблюм, организатор подпольной группы «Ойнег шабес», создавшей архив о Варшавском гетто

«Никто никогда не сможет рассказать полностью эту историю, историю о пяти миллионах личных трагедий, каждая из которых заняла бы целый том».

Ричард Лихтхайм, представитель Еврейского агентства в Женеве, 9 июля 1942 года

Пролог

В поисках подлинной истории Эмериха

Когда я была девчонкой, мой дедушка Эмерих приезжал на своем серебристом «Пейсере» к нам домой на Лонг-Айленд из Санни-Сайда в Куинсе, чтобы взять нас с братом Дэвидом на ланч.

Любимым местом Дэвида был «Макдоналдс» на Северном бульваре, а мне больше нравилась закусочная «Френдли» на главной улице нашего города. Это была универсальная американская закусочная с мягкими кожаными сиденьями. Вот мы и ходили туда по очереди: по четным неделям – в «Макдоналдс», а по нечетным – во «Френдли».

Как и во всех ритуалах, для этого у нас тоже была заготовлена своя крылатая фраза. Перед тем как выйти из «Пейсера» на парковочной площадке, дедушка Эмерих поворачивался к нам, сидевшим на заднем сиденье, и, прищурив блестевшие озорством ясные голубые глаза, заявлял: «Что ж, можете заказать все что угодно, но только попробуйте не доесть это – я тогда возьму на кухне скалку и запихаю в вас все остатки!»

В ответ мы возбужденно хохотали, прекрасно понимая при этом, что в этой шутке есть большая доля правды. Дети в семействе Сигал никогда не должны были тратить еду просто так, не важно где, пусть даже и в американской забегаловке, где подают не самые полезные блюда. Позднее, сидя за липким столом и выуживая из тарелок последние жирные ломтики картошки фри, мы часто слышали от дедушки объяснение его фразе.

«Когда я был в лагерях…», – начинал дедушка. Далее могла следовать история о том, как он несколько дней прятал в кармане кусок хлеба и разламывал его на порции, чтобы хоть немного утолить свой голод. Или о том, как он медленно потягивал водянистый суп, чтобы растянуть его подольше.

Эти рассказы всегда озадачивали меня, десятилетнюю девочку, выросшую на Лонг-Айленде, потому что слово «лагерь» вызывало в моем воображении только веселые прогулки на каноэ и зефир «Херши» в шоколаде на десерт. И я помню удивление на лице дедушки, когда я наконец набралась смелости спросить его: «Дедуль, если тебе так не нравился лагерь, почему же ты просто не вернулся домой?» На мгновение воцарилась тишина. Дедушка посмотрел на меня – его голубые глаза некоторое время внимательно изучали мое юное лицо, – а потом от души рассмеялся. Он понял, что я совершенно не разобралась, что к чему.

Дедушка часто в непринужденной манере делился с нами воспоминаниями о событиях тех лет, но я не припомню, чтобы он хоть раз прямо объяснил, что такое эти «лагеря» и каким образом он там оказался. Хотя иногда он и начинал свой рассказ словами: «После того как меня арестовали», он ни разу не объяснил нам, почему именно он был арестован. Каким-то образом я понимала, что он не совершал никакого преступления, но все его рассказы, в общем-то, не раскрывали причин его ареста. Обычно он лишь делился с нами деталями о том, как ему удавалось перехитрить охранника или избежать той или иной рискованной ситуации благодаря своей сообразительности.

По мере того как я взрослела, мне становилось все проще понять, что существуют такие вопросы, которые не стоит задавать, а если и решишься их задать, то нет никаких гарантий, что получишь ответ. И хотя я обожала своего дедушку, я понимала, что между нами лежит огромная пропасть. Он все еще жил там, в Старом Свете, по ту сторону Атлантики, в том месте, которое, как мне казалось, таило в себе бесчисленные, невообразимые ужасы. Чехословакия, Венгрия, Германия представлялись мне кошмарными центрами принудительного труда, тюрем, произвольных арестов, средоточием надзирателей нацистских концлагерей «капо» и эсэсовцев. Я не знала, что означали в точности все эти слова, но они внушали мне настоящий страх. Тем не менее меня постоянно убеждали в том, что все это уже безвозвратно осталось в прошлом.

Наряду с этим я отмечала, что в моей семье старались всегда быть готовыми на тот случай, если те ужасные времена когда-нибудь вдруг повторятся. Например, предпочитали сытно поесть сегодня – словно предполагая, что завтра может не удаться перекусить. Наши буфеты всегда ломились от консервов. В подвесном потолке подвала было спрятано столовое серебро. Меня «на всякий случай» предупредили о том, в каких ящиках каких шкафов уложены разные ценные вещи. На какой же такой «всякий случай»? На тот случай, если нам внезапно придется бежать?

Я видела вокруг себя лишь тихую, спокойную, сытую жизнь Лонг-Айленда, с которого открывался прекрасный вид на город за проливом. Просторные загородные дома с аккуратно выкошенными газонами, на которых ритмично, с приятным шумом включались оросители. Пурпурные и белые гортензии, словно пышные букеты, тянулись через ограду вдоль нашего бассейна на заднем дворе. Соседи радостно махали мне рукой и по-дружески приветствовали меня, когда я выгуливала собаку в нашем районе. Разве мы здесь не находились в полной безопасности?

* * *

В конечном итоге я поняла, что мой дедушка являлся Выжившим, и это делало его редкой и неповторимой личностью. На левом предплечье у него были вытатуированы выцветшими синими чернилами цифры, подтверждавшие его статус еврейского супергероя. Знающие люди сразу же понимали это, как только видели его татуировку, смысл которой стал доходить до меня только спустя некоторое время.

Дедушка Эмерих, родившийся в День святого Валентина, носил официальное имя Имре Сафар и прозвище Саньи. Он умел разговаривать, если мне не изменяет память, на семи языках: с нами он говорил на английском, дома – на венгерском и чешском. Он немного знал идиш, иврит – настолько, чтобы проводить дома наши пасхальные службы. Мне было известно, что он также говорил по-немецки, но этим языком никогда не пользовался.

Как рассказала нам мама, до войны дедушка Эмерих занимался наукой и принимал участие в политической деятельности социал-демократического движения в Чехословакии. Она объяснила нам, что дедушкина семья владела бизнесом, поэтому была относительно состоятельной, однако антисемитские законы затрудняли ему поиск работы. Жили они недалеко от Праги – как я понимаю, и до войны, и после нее, – однако название их городка мне никогда не встречалось.

Дедушка был красивым мужчиной с глубоко посаженными глазами, скульптурной лепки подбородком и выражением великодушия и доброты на своем лице. Много лет спустя, когда я увидела фотографию Франца Кафки, мне показалось, что я узнала в нем черты своего дедушки. Мне было несложно представить в своем воображении романтический образ чешского интеллектуала, сидевшего в компании с другими мужчинами в серых кепках за столиком прокуренного кафе в Праге, ударявшего кулаком по столу и делавшего яркие реплики под тосты и одобрительные возгласы.

После войны, когда они переехали из Европы в Австралию, он, чтобы прокормить свою семью, был вынужден работать автомехаником. Казалось, он мог применить свою сноровку ко всему чему угодно, мог починить в доме практически любую вещь. Он всегда приходил на помощь моему отцу в починке сантехники или электрики. В этом отношении он

1 2 ... 124
Перейти на страницу:

Внимание!

Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Холокост. Черные страницы. Дневники жертв и палачей - Нина Сигал», после закрытия браузера.

Комментарии и отзывы (0) к книге "Холокост. Черные страницы. Дневники жертв и палачей - Нина Сигал"