Какой совет вы бы дали себе молодому и в каком возрасте? В любом от десяти до двадцати пяти. Будет лучше. Честно. На свете действительно есть люди, которые понравятся вам и которым понравитесь вы.
Фара Мендельсон, Живой Журнал, 23 мая 2008 годаПаллетный завод в Аберкумбое убил деревья на две мили вокруг. Мы это вымеряли до миллиметра. Он будто вырос из глубин ада: черное мрачное здание, пыхающее пламенем из труб, отражалось в темных прудах, смертоносных для любого зверя или птицы, рискнувших напиться из них. Запах не поддавался описанию. Проезжая его, мы всегда крепко-накрепко закрывали окна машины и старались не дышать, хотя дедушка говорил, что так долго не дышать никому не под силу, и был прав. Пахло там серой, самым адским из известных элементов, и кое-чем похуже, например безымянным раскаленным металлом и тухлыми яйцами.
Мы с сестрой называли его Мордором и без взрослых еще никогда туда не заходили. И хотя нам было уже по десять лет, едва сойдя с автобуса и взглянув на него, мы схватились за руки.
Смеркалось, и чем ближе мы подходили к заводу, тем чернее и грознее он выглядел. Шесть труб пылали, четыре рыгали ядовитым дымом.
– Это, конечно, творение Врага, – пробормотала я.
Мор не поддержала игру.
– Ты правда думаешь, что получится?
– Фейри не сомневались, – как можно увереннее сказала я.
– Понятно, но точно ли они разбираются в реальном мире?
– Их мир реальный, – возмутилась я, – просто по-другому. Под другим углом.
– Да.
– Да… – Она не сводила глаз с завода, зловеще выраставшего с каждым нашим шагом. – Только я не уверена, хорошо ли они понимают мир под обычным углом. А здесь точно обычный мир. Деревья засохли. Здесь на много миль ни одного фейри.
– Потому-то мы сюда и пришли, – напомнила я.
Мы уткнулись в проволочную изгородь: три ряда проволоки, верхний – колючей. С предупреждением: «Без пропуска не входить. Охраняется собаками».
– Здесь собаки? – спросила Мор. Она боялась собак, и они это чуяли. Самые милые собаки, охотно игравшие со мной, на нее дыбили шерсть. Моя мать говорила, что по этому признаку нас можно различить. И не ошибалась, только способ, как всегда у нее, был ужасно жестоким и не слишком практичным.
– Нет, – сказала я.
– Откуда ты знаешь?
– Мы так далеко забрались, потратили столько сил, если сейчас вернемся назад, все погибло. Кроме того, мы идем на подвиг, а от подвига нельзя отступиться, потому что боишься собак. Не представляю, что бы сказали на это фейри. Вспомни, с чем только не сталкивались настоящие герои. – Я понимала, что это не поможет. И говоря, щурилась из-за сгущавшихся сумерек. Мор крепче вцепилась мне в руку. – И еще, собаки – это животные. Даже обученная сторожевая собака попробовала бы здешнюю воду и умерла бы. Будь здесь собаки, мы бы нашли у лужи хоть несколько собачьих трупов, а я их не видела. Блеф это все.
Мы проползли под проволокой, по очереди приподнимая ее друг для друга. Тихий пруд был как старый нечищеный мельхиор, а пламя из труб отражалось в нем неверными колеблющимися полосами. Ниже виднелись огоньки: вечерняя смена еще работала.
Растений там не было, даже засохших деревьев. Под ногами хрустела зола, я боялась подвернуть ногу на шлаковой крошке. И ничего живого, кроме нас. Звездочки окон на холме напротив казались до смешного недосягаемыми. Там жила одна девочка из нашей школы, мы у нее как-то гостили, так запах чувствовался даже в доме. Ее отец работал на заводе. Я задумалась, не там ли он сейчас.
На краю пруда мы остановились. Он был совсем неподвижным, хотя нормальная вода всегда хоть немного дрожит. Я нащупала в кармане волшебный цветок.
– Твой при тебе?
– Немножко помялся, – сказала сестра, выудив его. Я посмотрела. Мой тоже немножко помялся. Никогда наша затея не казалась мне такой ребяческой и глупой, как посреди пустыни у мертвого пруда, с помятыми лютиками, которые, по словам эльфов, должны были прикончить завод.
