закрыл вагон. Тяжёлая дверь плотно встала на место, клапаны на ней выпустили воздух, образовав по ту сторону вакуум. – Можно и вздремнуть… Ух ты, пошла прочь!
Из-под вагона выпрыгнула собака привратника. Виляя хвостом, она подставлялась под ласку и получила её от Клима.
– Она руку откусит и не подавится, – оценил Вий.
– Репью т-тоскливо, – проговорил Клим, поглаживая собаку. – Представь – ты один в чужом мире.
Лев, вспотевший от работы, вдруг похолодел.
– Так Репей не отсюда? – спросил он.
– Зверюга пришла из-за Пелены, – продолжил Вий с долей отвращения. – Как говорит привратник на запах его рагу, которое он варит в сторожке у врат. Сложно не поверить, такая вонь способна пробиться даже через скомканное пространство.
– Прошла живёхонькой без навигации и защитных костюмов, – удивлялся Клим.
Пёс, унюхав что-то, умчался в ночь.
– Странно, что Кагорта оставила его в Соборе.
– Когда дело касается Кагорты, то слово «странность» отпадает за ненадобностью, – ответил Вий.
Вьюны уткнулись в шарфы, подрагивая плечами. Каждый продолжал собственную мысль молча. Лев задумался, почему ему не холодно, и ощутил тепло от мешочка, висевшего на груди. Он улыбнулся.
Нарастал грохот, и вскоре к станции подкатил поезд из Златолужья, готовый вывезти вагоны с товаром Собора в другие края.
– Пассажир так поздно, – проронил Остап и помчался к поезду.
В столь прохладную ночь платформу застелил пар. Ребята долго высматривали в нём ночного гостя. И когда показалась фигура в длиннополом пальто, у Льва ёкнуло сердце.
– Доброй ночи, господин Поверенный, – поприветствовал Сорока, когда к ним приблизился запоздалый пассажир.
Феоктист Киноварный коротко кивнул, прошествовав мимо. Лев едва не бросился за ним следом. Пушистая снежинка упала трубочисту на нос и будто охладила его порыв.
– Вот и снег п-повалил, – проговорил Клим и зевнул. – Зима на пороге.
Глава 3. Иней.
Трубочист с охапкой инструментов вышел в потёмки наступающего дня. Обогнув молчаливый дворец, он направился к подножию сопки. Покрытые инеем тропинки вились к россыпи хозяйственных сооружений: скотного двора и опустевших огородов. В просторных загонах, сбившись в островки из перьев, дремали моа. Полутораметровые бескрылые птицы недовольно ухали, когда небольшой юркий автоматон вытаскивал из-под них яйцо размером с футбольный мяч.
Мысль о скворчащем омлете на сковородке Проши отозвалась завыванием в желудке Льва. Обычно столь ранний час трубочист проводил в постели, ища в монотонном шуме котельной недовольное кряхтение вихля. Сегодня же стоило заняться делами, прежде чем отправляться на урок Полыни. Каспар после случая с пыльцой Унокрыла заваливал работой, так что приходилось выстраивать план на день, где нашлось бы место труду, учёбе и преследованию Феоктиста Киноварного.
Прошла седмица после того, как Поверенный возвратился в Собор. Седмица, как нутро Льва раздирает зуд нетерпения. Где только мальчик не поджидал Киноварного: у личной аудитории, в общем зале и даже в ванных комнатах дворца. Поверенный был неуловим. И только Каспар, поймав мельтешащего по коридорам Льва, убеждался в том, что у трубочиста есть излишки праздного времени.
У теплиц Лев услышал гул и металлический скрежет. В двух сотнях шагов от него, у кромки Пелены громоздкая машина испускала пар. Вокруг неё суетился десяток подмастерьев. Они то и дело проверяли натянутую цепь, одним концом торчащую из катушки машины, а другим уходящую в мерцающий туман.
Лев прежде не рисковал так приближаться к Пелене. Своими тусклыми переливами она болезненно напоминала о путешествии с филином на руках. К тому же, говорят, если пристально вглядываться в мир за её мутью, то глаза защиплет, а голова пойдёт кругом.
– Всё-таки какой он крошечный край Собора, – прошептал Лев, поднимая взгляд по Пелене до тех пор, пока та не растворилась в небе. – Самолёт?!
Лев шлёпнул ладонью по губам, боясь, что его выкрик услышат. Утреннее небо прочерчивал белёсый след.
– Причудливое название ты ему придумал, – раздался голос за спиной трубочиста.
Из рук Льва посыпался весь инструмент. К нему неуклюже шагал Матфей с тяжёлой корзиной. Похоже, он ночь не спал, одежда на нём помята и грязна.
– Снова наказали? – спросил подмастерье, похожий на медвежонка.
– Просто работа.
– Угу. Слыхал, Баба Яра прислала тебе наставление по учёбе, – Матфей продолжал делиться удивительной осведомлённостью о жизни Льва.
– Посоветовала отдать все силы «Словесности», урокам Полыни и мастера Скобель, – подтвердил трубочист.
Он старался увести разговор от несущегося в вышине самолёта.
– Со старушкой не поспоришь, – нехотя одобрил Матфей и взглянул вверх. – Пропал твой… самолёт. Все называют их дымные летуны, а по мне на паровом ходу высоко не поднимешься. И не рассмотреть их из-за преломления как следует.
Небо впрямь было чистым. След самолёта истаял чересчур быстро.
– Как такое может быть? – проронил Лев, вместив во фразу множество вопросов.
Матфей разобрал в нём лишь один и поспешил осведомить неуча:
– Нынче грань меж мирами тонка. Разве не видел, как вечером ярко переливалась Пелена. Сулила хороший улов.
– Так ты хочешь вступить в мастерскую мусорщиков?
Матфей будто не расслышал Льва, и тот не стал допытываться, жалея о своей несдержанности.
Мусорщиками именовали старших подмастерьев из мастерской в подвальной части башни. «Не самая уважаемая группа в Соборе» – тактично отозвался о них Клим. Вапула же в открытую называл их «мышами, забивающими свои норы барахлом».
Именно устройство мусорщиков пыхтело всю ночь у края Осколка.
Возраст Матфея пока не позволяет присоединиться к ним. И сегодня ему доверили лишь принести еду. Лев бы не подумал, что вечно недовольный и пререкающийся рос готов мириться с низшей должностью ради самой презираемой мастерской.
Резкий свист заставил ребят обернуться на мусорщиков. Тонкая цепь натянулась до предела. Лебёдка, тянущая её, выла от напряжения, то и дело где-то пар находил слабое место и вырывался наружу. Цепь задрожала и вмиг повисла. Из-за завесы сборщики вытянули грязно-белый ящик.
Старый холодильник, - смекнул Лев.
Вслед за хламом из пелены вышел человек, облачённый в непроницаемый костюм. Из его шлема доносилось невнятное мычание, которое при открытии узкого иллюминатора превратилось в отборные ругательства.
– Опять ерунда, – не обрадовался Матфей добыче.
Единственный автоматон содрогнулся и замер рядом с поживой, и только тогда, когда на холодильник накинули металлическую сеть, он пробудился.
Лев ахнул: не ожидаешь поутру наткнуться на важное открытие. Вещи полых каким-то образом мешают чарам.
– Глядишь, чего-нибудь выплавят из этой
