бы он поцеловал меня? Каково было бы почувствовать его в моей руке? Внутри меня? И как я могла так возбудиться? Наверное, он выделял какие-то сумасшедшие феромоны тролля или что-то в этом роде.
Однако он не двинулся с места. Виктор застыл рядом со мной, глядя на меня снизувверх, его глаза теперь горели голубым огнем, а не лазурным льдом. Я забралась на него, прижалась к его груди и прижалась губами к его губам.
Сначала поцелуй был неловким — сплошные большие губы и клыки, — но потом Виктор наклонил голову набок и скользнул длинным толстым языком мне в рот с проворством, от которого у меня поджались пальцы на ногах. Его большие ладони обхватили мою задницу и очень сильно прижали меня к себе. Я сжала пальцы на его груди, зарываясь ими в мех, и он глубоко урчал, от чего задрожала моя грудь.
Этот поцелуй не был похож ни на что, что когда-то испытывала раньше, и дело было не только в другой анатомии его рта. Он наслаждался мной так, словно наконец-то познал вкус женщины, о которой мечтал три жизни.
Внезапно я оказалась на спине, а Виктор навис надо мной, скользнув мощной рукой вниз по моему нижнему белью. Я выгнула спину, желая немного потереться своею ноющей сердцевиной.
— Ты такая вкусная, — пробормотал он хриплым голосом, посасывая нежную кожу у меня за ухом.
Его толстый палец прижался к моему клитору, и я жалобно застонала.
— Вот так, — прошептал он, нависая надо мной.
В лунном свете его мех сверкал, как серебро, а белые волосы мягкими волнами обрамляли лицо. Глядя ему в глаза, я не видела никакой физической формы, я просто видела Виктора.
Его рука опустилась ниже и прижалась к моему входу.
— Позволь мне позаботиться о тебе.
— Ты такой гостеприимный хозяин, — выдохнула я.
— Я чувствую твой запах, — прорычал он. — Твое возбуждение подобно наркотику.
Он погрузил пальцы во влажность моей киски, прежде чем убрать руку и прижать их к своему носу. Он шумно вдохнул, и я не могла поверить, что это было самое горячее, что я когда-либо видела. Облизывая пальцы своим длинным толстым языком, Виктор застонал, прежде чем скользнуть рукой обратно внутрь.
— Давай, кончи для меня, красотка Скарлетт.
— Пожалуйста, Виктор.
Я сжала его плечо, впиваясь пальцами, когда он скользнул в меня одновременно двумя пальцами. Я приоткрыла рот, и потеряла всякую способность говорить или соображать. Мои глаза закатились, когда его большой палец закружился на моем клиторе, пока он входил и выходил из меня. Эти толстые пальцы сжались, прижимаясь к моим внутренним стенкам, и мое тело начало дрожать.
— Вот так.
Его губы приоткрылись, обнажив клыки, и это зрелище завело меня еще больше.
— Так близко. Кричи для меня. Здесь тебя никто не услышит.
Его пальцы снова согнулись, и я кончила. Крик вырвался из моего рта, когда мое тело дернулось в его объятиях. Виктор обрабатывал меня до тех пор, пока я не превратилась в безвольную тряпку в его руках, и только тогда он вытащил свои пальцы из моей влажной киски. Поднеся пальцы ко рту, он дочиста облизал их с непристойными звуками, от которых у меня внутри все сжалось.
Я едва могла поднять руки, но попыталась дотянуться до него. После того, как Виктор в последний раз поцеловал меня в висок, он соскользнул с матраса на пол.
— А теперь спи, Скарлетт. Я согрел тебя.
Я долго лежала, пытаясь отдышаться. Виктор заложил руки за голову и уставился в потолок. Его тело слегка дрожало.
— А как насчет тебя? — хрипло спросила я.
Его губы приподнялись, а голос звучал спокойно. Удовлетворенно.
— Мне и так хорошо.
— Но ты же…
— Ты только что сделала мне подарок, которого я никогда снова не ожидал получить.
— Каким образом это стало для тебя подарком?
Виктор рассмеялся. Рассмеялся. Я еще не слышала от него такого хриплого звука.
— От тебя? Это был подарок. Возможность прикоснуться к тебе, вдыхать твой запах и пробовать тебя на вкус? После того, как я два дня наблюдал, как ты ходишь в этих обтягивающих брюках и рубашке? Слышать, как ты зовешь меня? Произносишь мое имя? Это подарок, Скарлетт. Спасибо.
Он закрыл глаза.
— Прости, что это было все, что я мог дать тебе взамен. Так будет лучше. И не волнуйся, тебе не нужно никому говорить, что ты подпустила меня к себе.
Он перевернулся, подставляя мне спину, и мое сердце сжалось. Я не стеснялась того, что мы сделали. Я бы ни о чем не жалела. Неужели он думал, что я сделала это из жалости?
Но, прежде чем я смогла произнести хоть слово, до моих ушей донесся его тихий храп. У меня не хватило духу разбудить его. Завтра я объясню, что для меня это тоже очень много значит. Он, казалось, открыл что-то внутри меня. Впервые за долгое время я почувствовала уверенность в своем будущем. Так что, возможно… Я единственная, кто получил самый лучший подарок из всех.
На следующее утро я открыла глаза и обнаружила, что одна. Я умылась, взяв миску с водой и несколько салфеток, которые оставил для меня Виктор, чувствуя себя неловко из-за отсутствия чистой одежды.
В окно донесся запах чего-то готовящегося, и я, открыв дверь, увидела Виктора, стоящего возле походной печки с тарелкой, полной бекона и яиц. Я улыбнулась, подходя, но он оставался невозмутимым. Он неловко пододвинул ко мне тарелку.
— Ешь. Я должен подготовиться.
С этими словами он ушел, оставив меня наедине с восхитительной тарелкой еды, но у меня внезапно пропал аппетит.
— Виктор? — окликнула я его, но он не обернулся.
Мне хотелось надуться, но я вспомнила его слова, сказанные ночью. Он очень ясно дал понять, что для него значила наша близость, и что он не намерен продолжать в этом же духе. И действительно, о чем я думала? Какое будущее могло быть у нас с ним? Я уверена, что его доброта останется в моем сердце до конца моих дней.
Я съела столько, сколько смогла, хотя мой желудок еще не успокоился. Когда я закончила, Виктор вернулся с небольшим рюкзаком, который висел на его мохнатой спине.
— Готова?
Я взяла свою маленькую сумку, в которой почти не осталось припасов.
— Я готова. Итак, дуб…
— Я знаю, где это.
Я нахмурилась.
— Правда?
Виктор кивнул.
— Это было любимое дерево твоей матери. Она любила сидеть там и читать или разговаривать с тобой.
Да. Я могла представить ветви так же
