все, что нужно, начиная со стульев и заканчивая холодильником и раковиной, но все равно он боялся, что эти удобства придутся не по нраву его девушке. Да-да, в мыслях он называл Олесю своей девушкой.
Когда он зашел в спальню, Олеся уже не спала. Сидела на кровати, завернувшись в одеяло. Смотрела в окно, изредка моргая. Подойдя к Олесе, Эрик присел рядом с ней, положил руку на ее плечо, слегка сжав его.
– Как ты себя чувствуешь?
– Относительно, – сухо ответила она. От неожиданности Эрик слегка вздрогнул, ведь Олеся в своей прежней жизни, когда была еще Есенией, всегда говорила именно так. Он надеялся лишь на то, что это единственное, что она вспомнила. Или не вспомнила вообще, и это слово лишь плод ее подсознания.
– Ты не голодная? – спросил Эрик, наклоняясь и заглядывая в ее лицо, не выражавшее в данный момент ничего.
– Не знаю. Думаю, я бы поела что-нибудь. Суп или вроде того.
– Ты подожди, а я принесу, – улыбнулся Эрик, поднимаясь и выходя из комнаты.
Эрик ушел в ванную, чтобы умыться и прийти в себя. Отдышавшись, он пошел на кухню, налил в тарелку еще горячий суп, поставил все на небольшой металлический поднос, который тоже купил в магазине сегодня. Сделал Олесе черный чай, разбавив его холодной водой, как она любила раньше, и добавив немного молока. Осмотрев свои приготовления, Эрик не смог сдержать улыбки. Он так был рад тому, как все образовалось, что хотел летать и кружиться от непередаваемого счастья.
– Спасибо, – положив одеяло на колени, пробормотала Олеся. Стоило Эрику переступить порог комнаты, Олеся села поудобнее и улыбнулась. Ее живот предательски заурчал, она даже не помнила, когда ела в последний раз. Все смешалось в голове.
– Приятного аппетита, – кивнул Эрик, поставив поднос с едой на небольшой столик на колесиках. Одна половина его была свободной, вторая занята кое-какими косметическими средствами и прочей мелочью. Эрик подкатил столик к кровати. Сам же присел рядом с Олесей. Она подсела ближе, наклонилась и вдохнула приятный аромат свежеприготовленного супа без лука и моркови, как она всегда любила. Раньше. Эрик решил готовить ей то, к чему она привыкла прежде. Ему льстило, что он помнил такие детали ее жизни, как разбавленный чай или еда без лука и моркови.
Олеся взяла в руки ложку и несколько минут сидела не двигаясь. Нет, Олеся помнила, как есть, но не знала, как вести себя сейчас. За эти дни, что она в сознании, Олеся так ничего и не вспомнила. И это пугало. Ну и что, что прошло всего не больше суток, как она проснулась? Олеся ведь должна была вспомнить хоть что-то? Хоть самую бессмысленную мелочь вроде того, что любила молочный шоколад, а не горький; ранние подъемы вместо поздних или терпеть не могла спать в темноте. Но она ровным счетом не помнила ничего, кроме тех вещей, о которых ей рассказывал Эрик. А Эрик пока рассказывал ей очень мало.
Сам Эрик сейчас молчал. Продолжал сидеть рядом и смотреть на то, как Олеся ела, параллельно думая, что делать дальше. В шкафу была подходящая для нее одежда, некоторые типичные женские штучки в ванной или даже на этом столике. Но больше ничего. Олеся не имела никаких документов. Она, по сути, не являлась живым человеком. Нет, являлась – Есенией Чеховой, которая уже больше недели была объявлена пропавшей без вести. О Есении не было никаких новостей. В родном городе Есению никто не видел. В машине полиция не нашла никаких следов, кроме ее собственных. Мать Есении сходила дома с ума от неведения, где же находится ее ребенок. А вот у Олеси не было ни документов, ни матери. Никого, кто волновался бы о ней в случае чего. Кроме Эрика. И в это Олеся верила.
Пока она ела, Эрик принял решение о вопросе с документами Олеси и ее имиджем. Мало ли, может, и в этом городе был кто-то, кто следил за аккаунтом Есении Чеховой. В это можно было охотно поверить. Поэтому Эрик точно решил, что в ближайшее время найдет того, кто сделает Олесе новые документы, а потом отведет ее в ближайшую парикмахерскую.
– Расскажи мне что-нибудь, – пробормотала Олеся после того, как закончила ужинать. – Хоть что-то. Мало ли, может, тогда я смогу что-то вспомнить.
– О чем? – спросил Эрик, потирая ладони о колени. Он начинал нервничать из-за того, что ему придется снова лгать. Хотя Эрик уже потихоньку привыкал, что их крепкие отношения будут строиться лишь на его вранье.
– О нас. Обо мне или о тебе. – Отодвинув от себя столик, Олеся забралась на кровать. Сильнее укуталась в одеяло, лишая Эрика возможности разглядывать тело. – Что я люблю или чем увлекаюсь. Что-то вроде этого. Да что угодно, мне все интересно.
Подумав, Эрик начал рассказывать о некоторых выдуманных свиданиях. Говорил о ее увлечениях, стараясь снова избегать темы танцев, но сильно не врать, оставлять хоть немного правды. Он признался, что Олеся раньше коллекционировала фигурки из киндера, пока их не пришлось продать одному парню за три тысячи рублей, чтобы купить матери лекарства (ложь); говорил, что Олеся почти не красилась, ценила свою естественную красоту, что этим его и зацепила тогда в кафе; рассказывал, как они гуляли в парке в своем небольшом городке. Каждый день приходили на одно и то же место, чтобы Олеся любовалась маленькими уточками в миниатюрном пруду (ложь). От этих слов Олеся улыбнулась. Она верила ему. В ее голове четко начинали рисоваться воспоминания, исходя из слов Эрика.
Сдавшись, Эрик обмолвился словом, что она любила танцевать, но профессионально этим не занималась. Рассказывал, какой чай она любила, какие фрукты и овощи ненавидела, чего боялась и о чем мечтала. Говорил о ее любимых фильмах и сериалах, книгах и комиксах, о том, какую музыку она слушала.
– Похоже на правду. Скорее всего, – пробормотала Олеся, когда Эрик рассказал все.
– Так оно и есть.
– Хорошо, – кивнула она. – Я верю тебе.
– Ложись отдыхать. Может, все же придешь в себя, – улыбнулся Эрик, поднимаясь и убирая со стола посуду. Дождавшись, когда Олеся ляжет в кровать, он вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Приведя все в порядок на кухне, Эрик принял душ, освежаясь и собираясь с мыслями. Прошлую ночь он провел без сна, пару часов поспал в машине, но этого было мало. До этого Эрик оставался в кухне, чтобы не искушать себя желанием прикоснуться к Олесе, ощутить тепло ее кожи своей. Сейчас ему нужен был сон. Но как бы ни хотелось лечь
