class="p1">— Блять, надеюсь, что нет, - горячо сказал я. Одного психа было достаточно. Дариус тихонько хихикнул, но замолчал, когда Флорин поменялся местами с Олли, позволив палаточникам пристегнуть его, пока Олли немного спотыкался, восстанавливая равновесие после того, как его раскрутили. Флорин что-то сказал палаточникам, и те переместились по обе стороны колеса, удерживая его на месте. Когда он перевел взгляд на Олли, Олли кивнул и сделал несколько шагов назад, перекладывая нож из руки в руку.
— Флорин совсем охренел? Он позволяет неизвестному бросить... - Не успел Дарий выплюнуть слова, как серебристый нож пролетел по воздуху и вонзился в колесо, прямо между ног Флорина.
Флорин восхищенно засмеялся, освобождаясь от пут, и как только его руки освободились, он поднял нож, поднес его к губам и прижал поцелуй к плоскому лезвию.
— Я голосую за то, чтобы Оливер Твист остался.
— Я голосую за то, чтобы убить мальчика, - прорычал голос с дальнего края костра. Зуб. Конечно. Олли сумел одержать над ним верх, и он не собирался забывать об этом в ближайшее время.
Голосование прошло по кругу из семи человек, Судья, как обычно, воздержался; у него было последнее слово, когда голоса были равны или люди воздерживались, но он предпочитал, чтобы мы сами принимали решения. Когда голосование прошло весь круг, было четыре голоса за то, чтобы позволить Олли умереть, и три против - я, Флорин и Дариус.
Мое сердце разлетелось на куски при мысли о том, что жизнь этого прекрасного мальчика оборвется, и это стало для меня шоком, потому что до того момента я даже не знал, что у меня есть сердце.
Затем подошла Вивьен, вся в алых пятнах, ее длинное черное пальто развевалось позади нее, как плащ.
— Я голосую за то, чтобы оставить Олли здесь.
Все вокруг вздрогнули, потому что Вивьен никогда не участвовала в голосовании. Она всегда была нейтральной стороной - сколько я себя помню.
Судья прислонился к ней, и они тихо посовещались, пока остальные беспокойно переминались с ноги на ногу, ожидая результатов. Собаки снова зашевелились, встали на ноги, задрали головы, а Олли застыл одинокой статуей у колеса.
Громкий треск кнута рингмейстера разорвал напряжение.
— Решение принято. Мальчик будет жить, если Дима согласится на условия.
Я склонил голову в знак признательности, уже соглашаясь, не дослушав условия.
Судья продолжал говорить.
— Дима возьмет на себя личную ответственность за мальчика. Если мальчик переступит черту, жизнь Димы будет потеряна. Мы подпишем соглашение договором крови.
— Так и будет, - раздалось эхо по кругу. Я бы согласился на все, если бы это означало, что Олли будет жить.
— Что касается наказания Димы... тридцать ударов плетью.
Мои плечи опустились. Это было более мягкое наказание, чем я ожидал, и я перенес бы его с достоинством.
— Тридцать плетей? - Олли внезапно оказался перед Судьей, рыча, как дикий кот. Такой чертовски милый. — Этим кнутом? Это нарушение прав человека. Ты не можешь так с ним поступить.
— Я не могу? - Судья снова говорил спокойным голосом «не смейте мне перечить», но один уголок его рта дернулся вверх.
Стоя во весь свой рост - пять футов семь или восемь дюймов, а Судья возвышался над ним на шесть футов шесть дюймов, - он отказался отступать.
— Я разделю наказание с Димой.
— Нет, - прорычал я. Я ни за что на свете не позволил бы ему почувствовать резкое жало кнута, впивающегося в нежную плоть его спины.
— У меня есть предложение, - раздалось мягкое мурлыканье. Зуб подошел к Олли и Судье, его глаза сверкали в огне. — Мальчик может работать со мной. Взамен Дима может получить меньшее количество ударов плетью, двадцать.
Нет.
— Десять, - тут же возразил Олли, глядя на Зуба, и я чертовски гордился им в этот момент, хотя и жалел, что он это сказал.
Повернувшись к нам спиной, Судья и Вивьен некоторое время совещались. В конце концов, Вивьен шагнула вперед и встала перед Олли. Она взяла его подбородок в руку.
— Ты понимаешь, что означает принять эту сделку? Быть в Цирке Масок - значит порвать все связи со своей прежней жизнью. Стать призраком, переезжать с места на место, не заводить никаких внешних связей и никогда, никогда не нарушать кодекс цирка.
Олли встретил ее взгляд.
— Можно мне немного подумать об этом?
Вивьен наклонила голову, освобождая подбородок Олли и отступая назад.
— Конечно, можешь.
Все, кто сидел у костра, молча ждали, хотя знали, что истинного решения принять нельзя. Если Олли откажется от условий, его жизнь закончится. Цирк Масок никогда не позволит ему сбежать.
Наконец, Олли сделал глубокий, спокойный вдох и расправил плечи, снова подойдя к Вивьен.
— Я сирота. Мне не за чем возвращаться. Моим... знакомым... достаточно написать сообщение, что я уезжаю, чтобы они забыли о моем существовании. Если... если вы примете меня, я останусь.
— Очень хорошо. - Она кивнула, а затем посмотрела на Флорина. — Флорин. Церемониальный нож, если можно?
Когда Флорин вернулся с богато украшенным ножом, усыпанным бесчисленными драгоценными камнями и, по слухам, когда-то принадлежавшим русскому царю, мы все собрались поближе. Я встал рядом с Олли, обнял его и наклонил голову к его уху.
— Ты должен быть абсолютно уверен в этом. Как только ты окажешься внутри, единственным выходом будет смерть.
Он поднял на меня глаза, и его взгляд был ровным и правдивым.
— Я уверен.
Протянув руку ладонью вверх, он стоял, не дрогнув, пока Флорин перерезал его линию жизни.
Кровь стекала по его руке, капая в золотой кубок, который Вивьен держала внизу. Когда все было закончено, Флорин дал ему ткань, чтобы остановить кровотечение, а затем двинулся по кругу, каждый из нас уколол кончики пальцев ножом, отправляя капли крови в кубок.
Когда все закончилось, Вивьен передала чашу Судье, который поднял ее над головой Олли. Золото сверкало в свете костра, отражение пламени плясало по поверхности. Его голос разнесся по продуваемым ветром полям.
— Сегодня вечером в Цирке Масок появился новый член. Новый брат под нашей защитой. Связанный кровью на вечные времена, с этого дня.
Затем он опрокинул чашу, кровь потекла по кудрям Олли и красными струйками растеклась по его лицу.
Бляяяять. Мой член запульсировал от этого зрелища. Ничто еще не выглядело так хорошо. Мне нужно было быть внутри него, сейчас же.
— Позволь мне отвезти его к себе
