господа, вы оставайтесь, воюйте, а я не спеша собираю вещички и адью! Уезжаю…
— В принципе, — лениво продолжал размышлять Сахаров, — за три года с такого неожиданного перевода с Владивостока и назначения в Дальний и сам хороший капитал составил, и Витте с родственниками чудесные гостинцы занес. Теперь финальный штрих — японское нашествие и все… Документы оформлены, а ревизию уже никто не проведет. Всё чисто…
— Ну и дурачок же этот Беляев! Угрожал, револьвером тряс, хотел тут ремонт бесплатно провести! Шалишь морячок, порт под Минфином, тут без Витте и отстегивания доли мне любимому ничего не выйдет!
Уже почти бывший градоночальник отхлебнул еще глоточек и задумчиво посмотрел на согнувшуюся в почтительном поклоне китаяночку. Хороша чертовка! Жалко будет оставлять.
— И эти два клоуна, — Сахаров усмехнулся. — Хотели чужих барашков в красненьких бумажках в свой карман! Не, шалишь, начальник тут я! А великих дураков Танака успокоит навечно! Будут знать — слил словечко кому надо, не вернутся… Купцы в Дальнем мне заносят и только мне! Нечего дурным князькам тут ловить!
Дальнейшие умствования Сахарова по поводу собственной значимости и наличия влиятельнейших родственников были неожиданно прерваны самым грубейшим образом.
Внизу раздался мат и громкий треск выбитой входной двери. В кабинет. ю распахнув пинком дверь. ю ворвались здоровенный конногвардеец и бравый хорунжий с нагайкой.
— Опять Беляев! — сжался градоначальник, не заметив как обляпался медом.
— Здесь эта сволочь! Здесь! — радостно заревели ворвавшиеся громилы.
Комната быстро наполнилась народом в форме. С нахмуренными лицами к Сахарову ввалились уже похороненные им мысленно великие князья Кирилл и Борис Владимировичи. С немалой свитой. В руках у свитских было оружие, у кого сабля, у кого револьвер…
— Вот он гад, что нас отравить пытался! — на Сахарова нацелил револьвер молоденький мичман.
— Молчать щенок! — Сахаров решил восстановить положение. — По какому праву вы ко мне ворвались? Да я вас…
Договорить Сахаров не успел.
— Вот кретин! — Борис не сдержал, да и не сдерживал гнева. Великокняжеский кулак оборвал проникновенную речь попавшего на черную полосу судьбы градоночальника. — Господа офицеры, разъясните шпаку!
Дюжий конногвардеец не вынимая палаша из ножен, резко саданул Сахарову по физиономии. Хорунжий добавил сапогом пониже пояса и Сахарова резко согнуло от боли. Заготовленная речь застряла в горле.
— Помогите! — Но промедление смерти подобно, с диким криком градоначальник быстро повернулся тылом к офицерам и начал быструю ретираду внутрь квартиры. Увы, но чей-то пинок пониже спины придал ему уже излишнее ускорение. Сахаров проскользнул, семеня конечностями, но запнулся на тщательно расстеленном ковре и сильно ударился виском о каминную решетку.
На этом путь земной удачи у него окончательно закончился. (может и к лучшему, в реальной истории Сахарову жить оставалось меньше семи месяцев. До 14 (27) октября 1904 года. А жизнь и смерть от тифа в осажденном Порт-Артуре всё-таки не так легка, как казалась. И Танака не помог…).
— Так, что с гадом? — Кирилл решил уточнить, почему Сахаров умолк.
— Сдох собака! — четко доложил, наклонившийся к телу и измазавшийся в крови, хорунжий.
— Так ему и надо, собаке собачья смерть! — похмельный капитан из свитских оформил пожелания всех присутствующих.
Однако смерть есть смерть. Во всем своем неприглядном виде. И не готовый человек ее боится. Вот и только что сильная, сплочённая стая светских стала оглядываться, распадаясь на группки. В воздухе стало витать: "Великим все равно, а нас Витте не простит"…
Но и Кирилл недаром был командиром корабля и вице-адмиралом. Командовать он любил.
— Господа офицеры, приговор исполнен — оставить шпака здесь так нельзя! Выдернуть труп! Быстро собрать улики его преступной деятельности! У нас на все полчаса! Потом дружно идем в ресторацию!
Кто-то подхватил труп, кто-то сдёрнул шелковый шнур с гардин… Свита быстро рассредоточилась по дому.
В качестве улик по карманам рассовывались иностранные блестящие побрякушки, как явное свидетельство подкупа покойного узкоглазыми. Дюжие кавалергард и хорунжий быстро вскрыли секретер покойного, молниеносно засунули в узел, сделанный из шторы все найденные бумаги.
При этом лежащие в секретере столбики фунтов, иен и червонцев каким-то чудным образом ополовинились.
Впрочем даже эта половина, оказавшаяся в быстро принесенном служанкой чемодане, наполнила сердца братьев заслуженной гордостью! Они — Великие князья, могущие взять потребное не взирая на препятствия! Внутри комнат сдавлено закричала юная горничная. Тем, кому н досталось ценных улик, пытались наверстать взяв доступное…
Ровно через полчаса, великие князья со свитой отбыли восвояси. Рикши унесли в порт, к облюбованной ресторации. Которую, кстати, совсем недавно так любил для своих гулянок уже бывший градоначальник…
И только конногвардеец перед этим проинструктировал слуг сидеть дома тихо…
Глава 9 — Совет
Ночь 26 февраля (11 марта) 1904 года.
Локация: Российская Империя, Санкт-Петербург, Зимний дворец.
Несмотря на все нетерпение Николая, Государственный совет так и не собрался. Не смог. А вот малый, семейный, из круга самых близких и приближенных смог собраться только на третий день после пресловутого вечернего визита.
Все это время Самодержец Всея и много чего ещё думал, сомневался и стоически держал оборону от кучи донимавших какими-то мелкими и скучными делишками советников — то опять деньги на флот откуда-то найди и выпиши, то указ привелегии и добычу руд подпиши, то, вообще, с крестьянской реформой опять лезут! Утверди, придумай, подпиши! Как будто он всемогущий, чтоб тащить на себе грехи всей лапотной Руси! Тыщу лет богоспасаемая Россиюшка без реформ этих новомодных жила и тыщу ещё проживет, никуда не денется.
Докучания просителей и советников так достали, что он — Император и Самодержец — вынужден был чуть ли не прятаться! Дожился, скываться у себя дома…
Ещё и маман, любимая Мария Федоровна, опять возобновила свою всё не проходящую войну с милой Алекс…
Ох уж эти женщины — всё никак не могут поделить его и власть. Всё им мало. А он, Николай страдай!
Две любимых женщины, наверное, сведут его в могилу! Дома и так постоянная непрекращающаяся баталия, а тут ещё и японцы вылезли с этой своей войной! Опять, зараза, войной!
Войной… Может и правда, отречься, передать власть Мишкину и уйти в монастырь?
Угу, уйдешь… Теперь, после с месяц как непонятно кем пущенных в газетах слухов, даже уход в святые стены воспринимается как поход по бабам! "Уйду! В монастырь! Женский!"…
Прошлый раз только про монастырь заикнулся, только намекнул, так милая добрая Алекс в такую разъяренный фурию мигом обернулась! Феерический скандал устроила — и бабник он, и кобель, и её совсем здесь никто не любит…
Николай передёрнул плечами и, покосившись на присутствующих, тихонько грустно
