света. У пятерых малышей успели вывернуть карманы, но на бутылку так и не наскребли. Не успели. Были задержаны.
Родители подростков — достойные, порядочные люди — были сражены случившимся. У одного бабушка слегла в больницу, у другого отец не смог даже прийти в суд — сердце схватило.
Подсудимые выглядели еще настолько детьми, что кое-кто из присутствовавших в зале суда, услышав приговор, не смог сдержать слез.
После суда мне удалось поговорить с одним из этих ребят. Наверно, он выглядел так же, как во время суда: стриженый, осунувшийся, бледный. В его глазах отражалась боль, словно ему нанесли незаслуженную обиду, на которую не смог ответить.
— Как ты думаешь, — спросил я его, — приговор справедливый или нет?
— Пять лет, конечно, многовато... Но в принципе все правильно.
— Послушай, Женя, неужели тебя тогда такая жажда обуяла, так нестерпимо хотелось выпить, что ты с этим ножом отправился мелочь у малышей отнимать?
— Да при чем здесь жажда! Я не выпил и того, что мне полагалось из первых бутылок.
— Но кое-что выпил?
— В том-то и дело! Выпил и обалдел.
— Какова же была ваша конечная цель? Раздобыть еще две бутылки?
— Да плевал я на эти бутылки!
— Это сейчас, а тогда?
— Когда мы выходили, Шурка нас уже в дверях остановил. Давайте, говорит, мужики, мы крепко на вас надеемся, покажите, чего вы стоите. Вот тогда я вернулся на кухню и взял нож... В общем, показали мы, чего стоим, показали дурь собачью. Родителей жалко... и бабушку. Они до сих пор поверить не могут... Да я и сам не могу поверить, что все это было на самом деле! Ведь я взял этот секач не всерьез! Не думал даже, что до него дело дойдет. Неужели непонятно?! Игра была! Согласен, глупая игра, трезвым на такое никогда бы не пошел...
— Ну хорошо, Женя, а если бы один из мальчишек, у которых вы карманы выворачивали, поотчаяннее оказался и двинул бы тебя, хорошо двинул... А у тебя в руке нож, и держишь ты его у самого лица мальчишки. Кроме того, ты пьян. Как, по правилам вашей игры, ты должен был поступить, получив удар?
— Но ведь не было ничего этого! А судили так, будто было!
— Значит, по-твоему, получается, что грабить можно сколько угодно, а судить положено только после того, как человек зарежет кого-нибудь?
— Да разве мы ограбили?! У пятерых в общей сложности полтора рубля взяли.
— А если бы у кого-то в кармане оказалась десятка, сотня, вы не взяли бы эти деньги?
— Да ладно, чего там... Только нож мы не всерьез показывали.
— А малыши как считали — всерьез показываете или нет?
— Кто их знает...
— Нет, Женя, это ты прекрасно знаешь.
— Нам не хотелось болтунами оказаться. Сказали, что принесем вина, значит, надо было принести.
— А если бы для этого пришлось в киоск забраться?
— Значит, надо было забраться, — с какой-то обреченностью произнес подросток.
— А если бы вы узнали, что вино есть у соседа, а его самого дома нет, но дверь в квартиру можно как-то открыть — к примеру, вам известно, что ключ сосед оставляет под половиком. Ведь тогда совсем все было бы просто, а?
— Отдали бы потом вино соседу.
— Значит, и в чужую квартиру ты готов был забраться?
— Мы дали слово, — упрямо повторил парнишка, глядя куда-то в угол.
— Ты считаешь, что это всегда важно — сдержать слово?
— Конечно.
— Несмотря ни на что?
— Д-да, — повторил он настороженно, начиная понимать, куда я клоню.
— И для этого можно пойти на любую подлость? Ведь грабить малышей в темноте — это подлость, верно? Чего же стоят твои красивые убеждения, если по отношению к одним людям ты стараешься быть честным, достойным, а перед другими не прочь показаться в каком угодно виде, в какой угодно роли? Это уже лицемерие. Причем грабили-то вы не сверстников, а малышей, которые не могли оказать сопротивление. Это уже трусость. Так что за твоими красивыми принципами скрывается именно трусость, подлость, лицемерие. Разве это качества настоящего мужчины?
— Да ведь об этом не думаешь, когда... Опять же выпили...
«Должно быть, неплохой, в сущности, парень», — подумал я, глядя на удаляющегося по сумрачному коридору Женю, на его тонкую шею с ямкой у затылка, на острые ссутулившиеся плечи. Он не оглянулся. Ушел и признав свою вину, и не признав ее. Ушел и осуждая себя, и в то же время где-то, наверно, гордясь собой.
У этих двух друзей ночные похождения окончились далеко не самым худшим образом. Бывает куда хуже...
Фотография получилась удивительно хороша. Противоположный берег небольшого озерца скрывается в легком осеннем тумане, а в неподвижной воде четко отражаются высохшие камыши, по-осеннему прозрачный кустарник и даже отдельные травинки. На первом плане громадное засохшее дуплистое дерево. Еще ближе к зрителю стоит светловолосый парнишка. Его лицо с выражением грустной задумчивости как нельзя лучше соответствует всему настроению снимка.
Если бы предложить кому-нибудь придумать название к этой фотографии, можно не сомневаться, что среди предложенных обязательно будут «Одиночество», «Юность», «Первая грусть»... Но такой надобности нет — придумывать название. Оно уже написано тут же, под снимком, на желтой казенной бумаге, фиолетовыми чернилами: «Виктор Мельник показывает место, где он нанес смертельный удар ножом Вячеславу Лавриненко». Фотография эта, сделанная во время следствия, подшита в уголовном деле.
Место происшествия, которое так романтично выглядит на снимке, — зона отдыха на левом берегу Днепра, у озера Кривец, невдалеке от поселка Куриловка Царичанского района Днепропетровщины. Оперативные работники при осмотре нашли здесь многочисленные следы разыгравшейся трагедии: куски штакетника, свежие изломы досок забора, разорванную майку, чехол от ножа. В самом озере у берега обнаружили штык от винтовки времен войны. И еще валялись на берегу, плавали на поверхности озера пустые бутылки. О, нет-нет, это не тот случай, который можно объяснить привычным штампом «напились — поссорились — подрались». Как сказано в уголовном деле, преступник с пострадавшим знаком не был, никогда до этого случая его не видел и никаких враждебных чувств к нему не испытывал.
Что же произошло теплым апрельским днем на берегу озера?
Сюда приехал на отдых оперативный комсомольский отряд. Ребята играли в футбол, волейбол, девушки готовили обед, кто-то бренчал на гитаре, пиликал на гармошке, танцевали, пели...
Все было отлично. Единственное, в
