вокруг этого Гришки: пьяница, конечно, но не дурак – раз сумел так вовремя вмешаться. Впрочем, доверять ему полностью он не спешил.
– Спасибо, что ли, – сухо сказал он. – Но ты уверен, что оно там сдохло?
Гришка пожал плечами, махнув рукой.
– Если и не сдохло, то выбираться будет долго. Камней там – на полдеревни хватит. А вы, видать, не местные? Чего сюда притащились?
Лёва переглянулся с братом, решая, что сказать. Усталость давила на плечи, и перспектива рухнуть где-нибудь в тепле казалась всё соблазнительнее.
– Мы просто путники, – уклончиво ответил он. – Ищем место, где передохнуть. Думали, тут тихо.
Гришка расхохотался, чуть не подавившись собственным смехом.
– Тихо? Ну, вы попали, парни! У нас тут то русалки в реке, то эта дрянь в колодце. Но если хотите поспать – идите вон к той избе, – он махнул бутылкой в сторону дома с дымящей трубой. – Там старуха Марфа живёт, она чужаков приютит. Только не пугайтесь, она… чудная немного.
Валера кивнул, хотя внутри всё ещё ворочалось недоверие. Лёва, наоборот, почувствовал облегчение – хоть какая-то передышка после паука и колодца. Он похлопал Евдокима по спине и сказал:
– Ладно, Гришка, веди к этой Марфе. Но если там ещё одна тварь вылезет, я тебя первого зашлю в бой.
Гришка ухмыльнулся, подмигнув.
– Договорились! А гусь-то у вас боевой, я смотрю. Может, и мне такого завести?
Евдоким крякнул, будто возмущаясь, что его сравнивают с обычной птицей, и путники двинулись за бродягой к избе. Туман рассеивался, открывая деревню в тусклом лунном свете, а за спиной остался заваленный колодец, из-под которого больше не доносилось ни звука. Но где-то в глубине души Лёва чувствовал: это не последняя их встреча с подземными тварями.
Глава 13.
Гришка вёл путников через деревню, шатаясь и бормоча что-то про свои подвиги, а Валера, Лёва и Евдоким молча следовали за ним. Туман, что окутывал поляну у реки, здесь рассеялся, но мрак ночи только усиливал зловещую атмосферу этого места. Деревня казалась застывшей во времени, будто жизнь покинула её много лет назад, оставив лишь тени прошлого цепляться за покосившиеся стены и гниющие крыши. Луна, бледная и холодная, висела низко над горизонтом, отбрасывая длинные, изломанные тени от изб, которые тянулись по земле, как когти невидимого зверя.
Узкая тропа, что вела от колодца, была засыпана сухими листьями и мелкими ветками, хрустевшими под ногами с каждым шагом. Дома вокруг стояли криво, словно их строили в спешке или давно перестали чинить. Стены из потемневшего дерева покрылись трещинами и пятнами плесени, а соломенные крыши местами провалились, обнажая чёрные дыры, зияющие в небо. Окна – те, что не были заколочены досками, – смотрели на путников пустыми глазницами, без намёка на свет или движение внутри. В одном из домов, мимо которого они проходили, ставень болтался на ржавой петле, хлопая от ветра с глухим стуком, похожим на удары сердца.
Воздух пропитался сыростью и запахом гниения – смесью мокрой земли, прелой травы и чего-то едкого, что могло быть следами давно брошенных очагов. На заборе у одной из изб висела рваная сеть, покрытая слоем грязи, а рядом валялась перевёрнутая телега с отломанным колесом, заросшая бурьяном. У другой избы, чуть дальше, стояла бочка, наполовину заполненная мутной водой, в которой плавали комья земли и мёртвые насекомые. Полупустая деревня казалась вымершей: ни лая собак, ни крика петухов, ни даже шороха шагов – только ветер завывал между домами, гоняя пыль и листья по пустым улицам.
Валера шёл первым за Гришкой, оглядывая окрестности с насторожённым прищуром. Его пальцы невольно сжимали ремень сумки, где лежал артефакт, а в голове крутилась мысль: эта деревня не просто заброшена – она будто ждёт чего-то. Жуткая тишина давила на уши, и даже слабый дым из трубы избы, куда их вёл Гришка, не внушал доверия. Лёва шагал следом, прижимая Евдокима к груди поближе, чтобы гусь не вырвался снова. Его взгляд скользил по покосившимся избам, и он не мог отделаться от чувства, что за ними наблюдают – не люди, а что-то иное, скрытое в тенях. Евдоким, обычно бойкий, притих, уткнувшись клювом в рукав Лёвы, и это молчание только усиливало тревогу.
Деревня ночью выглядела особенно жутко. Луна отражалась в лужах, застывших на тропе, превращая их в мутные зеркала, где мелькали искажённые силуэты путников. Тени от домов переплетались, создавая иллюзию движения там, где его не было, и Лёве пару раз показалось, что он видит в темноте очертания длинных лап или горящих глаз – но, может, это просто усталость играла с ним злую шутку. Ветер подхватил обрывок какого-то звука – то ли скрип, то ли шорох, – и Лёва невольно ускорил шаг, догоняя брата.
Вдалеке, на самом краю деревни, виднелась местная таверна – единственное строение, которое казалось чуть живее остальных. Это был приземистый дом с покатой крышей, сложенный из грубых брёвен, потемневших от времени. Из щелей между досками пробивался тусклый свет, дрожащий, как пламя свечи на сквозняке, а из трубы вился тонкий дымок, тут же растворяясь в ночном воздухе. Над входом висела вывеска, но краска на ней давно облупилась, оставив лишь нечитаемые пятна. Оттуда доносился слабый гул – приглушённые голоса, звяканье кружек, – но даже этот намёк на жизнь не делал таверну уютнее. Она стояла на отшибе, окружённая голыми деревьями, чьи ветви напоминали скрюченные пальцы, и казалась скорее ловушкой, чем убежищем.
Гришка остановился у избы с дымящей трубой, ткнув в неё пальцем.
– Вот, тут Марфа живёт, – прохрипел он, вытирая нос рукавом. – Старуха ворчливая, но приютит. Только не спорьте с ней, она этого не любит.
Валера кивнул, но его взгляд скользнул к таверне вдалеке. Что-то подсказывало ему, что там, среди шума и света, может быть больше ответов, чем в этой тихой избе. Он повернулся к Лёве:
– Что думаешь? Сперва к старухе или сразу в таверну заглянем?
Лёва задумался, потирая подбородок. Усталость тянула его к отдыху, к тёплому углу и тишине, но любопытство – и лёгкий укол тревоги – тянули дальше, к таверне. Он посмотрел на Евдокима, который поднял голову и крякнул, будто соглашаясь с любым решением, и вздохнул.
– Давай к Марфе сначала. Отдохнём, а потом решим. Но если эта деревня снова нас втянет в дерьмо, я Гришку заставлю за нас отдуваться.
Гришка хохотнул, хлопнув себя по колену.
– За мной не заржавеет! Я
