как тип, на лысый затылок которого я сейчас смотрела, нужно было взрастить в себе особый идиотизм, который лечению не поддавался.
Размахнувшись, я всадила топор в надрывающуюся колонку и несколько минут, пока бухарики соображали, что случилось, наслаждалась тишиной. Наконец, меня заметили, поднялся крик. Женщина вопила: «дьявол, дьявол!», и мне даже стало немного обидно за чужие лавры. Потом на меня попер мужик, схватив со стола бутылку, и я повторила трюк с выбитыми зубами. Чтобы впредь лапы свои распускать не повадно было. Схватив его за майку, я слегка стукнула дебошира об стенку и припечатала его руку к столешнице. Между делом, швырнула хлебницу в даму, которая бросилась защищать своего пьяного ухажера. Тяжелая плетенка, угодившая ей в грудь, на какое-то время девицу задержала, я же, занеся топор над пальцами мужика, отчетливо прошипела ему на ухо:
– Впредь тебе запрещается слушать радио, музыку или смотреть телевизор в этой квартире. Включишь что-нибудь – хотя бы тихонечко, и на следующую ночь я отрублю тебе пальцы. Позовешь друзей – и лишишься руки. Понял?
– Да пошла ты, шука! – прошепелявил он и попытался вырваться, тут же получив по яйцам. Лень мне было что-нибудь сложное придумывать.
Я провела небольшой закрепляющий урок и опустила лезвие топора рядом с его большим пальцем. Потом посмотрела на даму:
– Тебя это тоже касается. Не слышу.
– Понял я, – завыл мужик, плюясь кровью из разбитого рта.
Долго я с ними возиться не стала. Шикнув еще раз на женщину, которая тут же передумала проявлять героизм, я покинула неприятную квартиру через окно. Не то чтобы мне нравилось бить и калечить людей, но по-другому общаться с некоторыми представителями человечества не получалось, а терпение давно иссякло. Я все-таки была не молоденькой девочкой.
Добежав до парка, я спрятала топор и балаклаву в дупле тополя, который приметила давно, решив забрать ценные вещи ближе к обеду. Наркокурьерам дупло не нравилось своей очевидностью, а дети с утра учились и тоже не могли посягнуть на мои личные вещи. Повязав куртку вокруг талии, я распустила волосы и легонько затрусила по дорожке, чувствуя, как утренний мороз покусывает уши и щеки. Облегчения от того, что во дворе наступила тишина, я не испытывала. Ощущения были прежними – будто в грязь окунули. А еще проснулась давно задавленная тоска, которую я силой не пускала в душу, но она все время старалась просочиться обратно. При взгляде на такие пары вера в любовь испарялась, как вода на раскаленном камне. Мы с Егором были разными, но у нас все могло получиться. Я была однолюбкой, второго шанса в этой жизни у меня не будет.
Сделав круг и никого во дворе не встретив, я прокралась под окна неблагополучной квартиры и какое-то время слушала ругань внутри.
– Говорю тебе, это нарики хотят у тебя дом отжать, – выговаривала женщина, перемещаясь по комнате из угла в угол. – Не надо было с Маратом спорить. Ну и что, если бы его коробки с дурью тут пару недель постояли. Нельзя было ему отказывать. У тебя вон, вся квартира и так хламом завалена.
Голос мужчины раздавался глухо. Кажется, это он теперь валялся под батареей.
– Ушпокойща и принеши мне выпить, щертова шука.
– Сам себе принесешь, – огрызнулась женщина, которая, похоже, протрезвела быстрее собутыльника. – С меня хватит. И с Маратом я общих дел иметь не собираюсь.
Умная девочка, не то, что Ленка. Одно плохо. Почему люди сразу думают о каких-то глобальных причинах, помещая себя едва ли не в центр вселенной? Всего лишь нужно было выключить музыку… Непонятно, где в моих словах они услышали намек на делишки Марата, с которым мне, похоже, все равно придется познакомиться.
Она просто обязана была хлопнуть дверью – что и случилось. Как говорила Жало, старые методы – самые лучшие.
Уставшая и совсем не довольная, я вернулась в квартиру – как раз вовремя. Ноутбук проявил инициативу, самостоятельно подключившись к интернету и превратившись в телефон. Корпус звенел и вибрировал. Первым желанием, конечно, было выбросить его в окно, а потом уже объясняться, что с дуру приняла его за взрывчатку. Но я и так много накосячила и решила не усложнять ситуацию. Если со мной захотели связаться, то везде достанут. Тем более, вроде как, и повод уже имелся. Хотя я искренне надеялась, что о моих шалостях в аэропорту большому начальству еще не известно.
Села за стол, я пригладила волосы, сделала несколько глубоких вздохов и открыла ноутбук, нацепив на лицо дежурную улыбку. За окном расцветало тусклое ноябрьское утро. В Лесогорске начиналась среда – обычный день, пусть он таким и останется.
Грач обожал видеосвязь, поэтому я не удивилась, когда увидела его лицо на экране. Полное лицо на полном экране. Казалось, что за ту неделю, что мы не виделись, он разжирел еще больше. Грач и сейчас что-то трескал – на губах блестели масляные пятна. С такими темпами в кресле начальника ему скоро станет тесно. Вот и возмездие. Я выбила мужику зубы, а теперь Грач будет выбивать дух из меня. Уж слишком сосредоточенной у него была физиономия.
– Как отдыхается, котенок? – приветствовал он меня, ухмыляясь своей влажно-жирной улыбкой. Знал, что я далеко, а потому вернул мне ответочку за мое поведение в машине. Да пофиг. Одно его появление уже испортило день и настроение. Слова теперь ничего не значили. А я наивно полагала, что времени у меня много. Всего-то неделя прошла!
– Немного скучно, но придерживаюсь плана, – осторожно ответила я, прощупывая почву.
– Вот и молодец, я знал, что ты заскучаешь, детка, – продолжил испытывать мое терпение Грач. – Значит, лежишь и не отсвечиваешь?
Ни черта этот придурок не знал. Ни про драку в аэропорту, ни тем более про мужика с выбитыми зубами на первом этаже.
– Лежат, вообще-то, покойники, – настроение резко портилось и скрывать его не хотелось.
– Вот и я про них, про покойников, – рассмеялся Грач. – Впрочем, только про одного. Считай, это благотворительностью, за которую тебе хорошо заплатят. Я твою карту не проверял, но уверен, что все деньги ты уже спустила. Верно говорю?
Я упрямо молчала, стараясь больше смотреть на голубя, пялившегося на меня с подоконника, чем на Грача. То же мне птичник собрался…
– Всего один труп, и мы в расчете, – уже не скрываясь, выдал Грач. Он никогда не был мастером длинных диалогов и сложных ходов. Все в лоб, все сразу.
– Вы уже не на правительство работаете, так? – спросила я давно мучивший меня вопрос. Догадка пришла еще в тюрьме.
– Не вы, а мы, –
