посмотрел на Кособокина.
— Диспетчер звонил, — наконец, сказал он, — выброс на «Гарном». Комарников там… И еще шестеро. Приказано двух членов шахтной горноспасательной команды послать. На откаточный. Для разведки…
Слова растерявшегося горного мастера ошарашили Кособокина. Но он тут же опомнился. Окликнул попавшегося на глаза молодого проходчика Зимина, приказал ему:
— Захвати самоспасатель. За мной!
На ходу снял с рамы свой самоспасатель, перекинул его через плечо и побежал, забыв на штабельке бетонных затяжек куртку, в кармане которой лежал газоопределитель. Бежал, думая о Комарникове.
Кособокин попал к нему сразу после горнопромышленного училища. Пять лет тот натаскивал его, неопытного паренька. Сделал из него мастера проходки. Выдвинул в бригадиры. Стал соревноваться с ним. А когда ученик впервые одержал верх — радовался больше, чем сам победитель. Егор Филиппович стал для Кособокина самым близким, самым дорогим другом. И вот он угодил под выброс. Эта весть потрясла Михея.
…«Мареевский» был ближе к «Гарному», чем другие участки. Потому-то диспетчер и распорядился послать на него членов шахтной горноспасательной команды не с какого-нибудь другого, а именно с «Мареевского» участка. Завернув на откаточный «Гарного», Кособокин, сдерживаемый какой-то подсознательной силой, вдруг остановился. Привычно шоркнул рукой по боку — кармана нет: куртка осталась на штабельке затяжек. С надеждой посмотрел на Зимина, хотя и знал, что газоопределителя у того тоже нет: замер газа — обязанность бригадира, и прибор выдается лишь ему.
Кособокин помнил, как опасно заходить в выработку после выброса, не установив состава ее атмосферы. «Надо ж забыть…» — выругался он и с размаху ахнул себя костистым кулаком по лбу. «Дурак, балда, разве ты не знал, что в десяти метрах от телефона стоят контейнеры с респираторами? Может, вернуться? Или послать Зимина? Он резвый, за полчаса смотается. И газоопределитель прихватит. Да, но пройдет целых полчаса! Включимся в самоспасатели и пойдем. Правда, срок их действия пятьдесят — пятьдесят пять минут… Если придется оказывать помощь, может не хватить. А зачем включаться сейчас? Заметим: воздуху недостает — тогда и включимся».
— Укороти ремень, передвинь самоспасатель на грудь, — скомандовал Зимину. — Станет тяжело дышать — включайся. Только сразу. Ну, айда.
На разминовке ремонтировали путь и разгребли балласт по сторонам. Идти по шпалам Зимину и Кособокину было неудобно, они то и дело оступались. Перебрались на обочину. Приблизились к бугорку из щебня и породы. Его вершина достигала половины высоты штрека. Наклоняясь вперед, Кособокин начал взбираться на него. Сделал шаг, другой, третий, посунулся в бок — и рухнул.
Очнулся. С трудом приподнял чугунную голову. Осмотрелся. Увидел напарника. Тот лежал вниз лицом шагах в трех от него. Спина Зимина судорожно вздрагивала. Кособокин бросился к нему и тут же словно бы провалился в бездну. Придя в себя, долго не мог сообразить — где находится и как сюда попал? Напряг память и отчетливо вспомнил: прежде чем начал падать, вдохнул слегка холодящего, как наркоз, воздуха, и тяжелый хмель закружил голову… Перед Кособокиным с неотразимой ясностью предстало все, что произошло с ним. Метан как газ, который почти в два раза легче воздуха, держался в верхней части штрека, под кровлей. Поднимаясь по откосу бугорка, Михей хлебнул газку, скатился вниз, где кислорода больше, а когда пришел в сознание — все повторилось снова.
Вспомнив о Зимине, Кособокин рывком встал на четвереньки. И если бы удалось подняться в полный рост, он и в третий, возможно, в последний раз, захлебнулся бы метаном. Спасла случайность. Пытаясь вскочить на ноги, он оперся о корпус висевшего на шее самоспасателя. Рука привычно нащупала и рванула кольцо. Пружина отбросила крышку, выпихнула из корпуса мундштук. Поймав его зубами, Кособокин сдавил нос зажимом, жадно втянул в себя чистый, сухой кислород. Голова прояснилась. Звон в ушах стих. Тело постепенно налилось прежней силой. Появилась уверенность в движениях. И он подполз к напарнику. Положил его на спину. Включил в самоспасатель. Вскоре Зимин открыл глаза, начал ворочаться. Кособокин лежа — о том, чтобы подняться хотя бы на колени, он теперь и думать боялся — закрепил на нем самоспасатель и стал прикидывать: «Ждать горноспасателей или, как только напарник силы в себе почувствует, начать помаленьку выбираться? До свежей струи — не больше сотни метров».
— Назар, может, поползем потихоньку? — спросил на выдохе.
— Погодь, Антипыч, — еле слышно ответил Зимин.
— Ну, ну, оклемывайся, — поспешно согласился Кособокин, признавая свою вину: его горячность и опрометчивость чуть не погубила их обоих.
Потянуло свежачком. Метан по-над кровлей уходил на квершлаг, а низом к ним устремился свежий воздух. Кособокин закричал от радости:
— Мы еще поживем, Назарка! — И притих. «Прости, Филиппыч, — мысленно повинился перед бывшим своим наставником, — не сумел помочь тебе и твоим товарищам. Голову потерял. Назарку Зимина чуть на тот свет не отправил и сам едва дуба не врезал».
Почудилось Кособокину, что слышит он голос Комарникова. Большая толща пород и угля разделяла их, а все же слова его различить можно было. «Опростоволосился ты, Михей, — укорял Егор Филиппович, — дюже опростоволосился. Не помощник ты нам. Думай, как Назарку спасти да Архимеда сиротой не оставить».
Глава VII.
РАЗВЕДКА
Выстроившись у автобусов, респираторщики отделений Манича и Кавунка нетерпеливо ожидали своих командиров. Оснащение — в каждом отделении имелось: оживляющий аппарат, медицинская сумка, носилки, комплект высокочастотной радиосвязи, километр тонкого провода для нее на вращающейся катушке, брезентовая перемычка-«парус», связка горного инструмента, запасной респиратор, светильник с красной лампочкой — лежало на притоптанном снегу около тех, за кем оно было закреплено. Респираторщики, как и положено дежурной смене, подготовились для разведки и оказания помощи пострадавшим. Манич, получив задание следовать с двумя отделениями по одному маршруту, решил, что второй комплект связи не потребуется, а «паруса» хватит одного. На бегу он крикнул Кавунку:
— Вместо связи — еще одни носилки, второй запасной респиратор.
Своему отделению скомандовал:
— «Парус» — на место, взять самоспасатели!
Подхватил стоявший у ног правофлангового дюралевый командирский чемоданчик:
— За мной!
Людской ствол работал беспрерывно. Вырываясь из километровой глубины, клеть выталкивала клубящееся седое облако и замирала у приемной площадки. Из нее вываливались шахтеры и с несвойственной им торопливостью скрывались в галерее, ведущей в быткомбинат. Они знали: о выбросе уже известно всему руднику, и потому спешили успокоить жен, матерей, друзей. Наскоро смыв под горячим душем вязкую, как вакса, подземную грязь, въевшуюся в поры угольную пыль, забыв о еде и усталости, снова собирались в нарядных своих участков и служб — ждали вестей с «Гарного».
Выдача на-гора ночной смены была в разгаре, но стволовой, увидев горноспасателей, задержал отправку клети, предупредительно распахнул дверцы. Манич вошел в клеть последним:
— Горизонт 1030.
Подземный трамвай-электровоз и три вагончика
