так?! Почему нельзя было сначала со мной развестись, а не втаптывать меня в эту грязь. Я бы постаралась понять, если бы он сказал, что устал от меня. – Он мне в отцы годится, – произношу то, о чем и не думала вовсе.
– Его жена тебя младше, Аврора. Но это не мешает ему ее трахать, как, впрочем, и изменять, – Марат прикрывает глаза, прижав ладонь, сжатую в кулак, ко рту.
Здравый смысл попрощался со мной по-английски, потому что я сама себя удивляю.
– То есть, если я решу избавиться от нашего брака самым простым способом – переспать с другим мужчиной, Закиров согласится помочь мне?! Знает, что ты брезгливый?!
Глава 7
Понимание приходит сразу. Как только произношу зловещие слова, яркая вспышка сожаления меня ослепляет.
Как я могла?!
Всегда нужно видеть грань. Осознавать, где порог необратимости проходит.
«Если я решу избавиться от нашего брака самым простым способом – переспать с другим мужчиной, Закиров согласится помочь мне?! Знает, что ты брезгливый?! – это уже за чертой.
Сколько бы вас ни обижали, ни старались очернить, этого не выйдет, пока вы сами не перешагнете черту.
Не верите? А оно так и есть.
Годы, проведенные в детском доме, меня многому научили.
Когда тебя обижают, дразнят, бьют – это не твоя грязь, а их. Они в ней тонут, не могут справиться с тем количеством мерзости, что в них кипит, поэтому швыряют ею, куда попадут.
И я сейчас не только о сверстниках говорю. К примеру, наши надзиратели, не все, конечно, но многие, тоже не отличались благочестивостью.
Грязь не может прилипнуть извне, она может родиться только в нас самих.
Все годы, проведенные в детском доме, меня больше всего пугала собственная злоба. Смотрела на врагов и не боялась их ярости. Боялась стать такой же, как они.
То, что я произнесла сейчас, будет только на моей совести.
Словно в замедленной съемке наблюдаю за тем, как Марат медленно поворачивает ко мне голову. Выглядит так, будто я его хлыстом по лицу ударила.
Во взгляде сплошное недоверие.
Несколько мгновений ему требуется, чтобы понять – не ослышался.
Осматривает меня пристально, начиная с лица, скользит хмурым взглядом, едва заметно кивая своим мыслям.
О чем он думает, остается загадкой. Его лицо непроницаемо.
Ничего не говорит, а у меня внутри всё в тугой узел закручивается.
За семь лет брака между нами никогда не было такой дикой, удушающей недосказанности.
Я молчу. И он молчит.
Мы оба понимаем – отдаляемся друг от друга ежеминутно, но ничего с этим не поделать.
А как? Я не представляю, что он должен сказать, чтобы я забыла увиденное. Девку эту голую у его ног…
– Посиди здесь. Не выходи, – произносит негромко, но так зловеще, что моё сердце корочкой льда покрывается.
Марат выбирается из машины, прихватив с собой сигареты.
Следующий десяток минут я наблюдаю за тем, как он ходит по обочине. Курит. Изредка останавливается и носком ботинка приминает скудные кучки грязного снега.
Пытается успокоиться.
Делает это для того, чтобы меня не прибить.
Он и раньше никогда меня не трогал, но и я не позволяла себе слов подобных.
Мне мерзко от одной только мысли, что можно переспать с кем-то, чтобы Марат меня отпустил.
Тошно становится.
Я много что видела и могу точно сказать, что не стала бы сексом без любви заниматься. Не могу понять, какое можно испытывать удовольствие рядом с чужим мужчиной? О каком эмоциональном обмене можно говорить?
Минуты тянутся необъяснимо долго. Я начинаю переживать. На дворе зима, а он всё никак не возвращается. Даже пиджак расстегнут.
Хватаюсь за ручку на двери, но вовремя себя одергиваю.
Нужно время, чтобы побороть вспышку ярости. Что я буду делать, если он взорвется?
Однажды мы были на крестинах внучки моей коллеги. Обычно я не принимаю подобных приглашений, но в тот раз всё сошлось – у нас с Маратом был свободный выходной, а малышка, виновница торжества, была очень сладкой девочкой.
Празднование проходило в загородном доме счастливых бабушки и дедушки.
Всё начиналось так здорово, мило и по-домашнему. Мне все очень нравилось до тех пор, пока не наступил вечер.
Моя коллега Валентина Анатольевна – милейшая женщина. Педагог высшей категории. В тот день она открылась с совершенно иной стороны.
Я и не поняла, с чего всё началось: её муж сидел в уголочке, пил коньяк со своим зятем, и тут на него Валя налетела. По-другому не назвать. Начала его оскорблять, дескать, алкаш, ничего из себя не представляешь и дальше по тексту. Закончилось всё тем, что муж, после фразы – «Ты не мужик», залепил ей пощечину.
Их, конечно, разняли. И живут они до сих пор вместе, но в тот день, глядя на весь этот ужас, что может твориться в счастливой с виду семье, я пообещала себе, что никогда не опущусь до оскорблений в адрес Марата.
Со стороны они выглядели слишком неприятно.
И чем я сейчас занимаюсь? Вместо того чтобы уйти и закончить круговорот взаимных обид, стараюсь ему сделать больнее. Зачем? После выплеска яда мне легче не стало.
Сама себя не понимаю.
Марат открывает водительскую дверь, и поток холодного воздуха меня пробирает до косточек.
Обхватываю себя руками. Плечи ладонями растираю. Казалось бы, куда ещё холоднее?
Посмотрев на меня, он усмехается. Откуда-то я знаю, какие слова на его языке вертятся. Хочет сказать что-то вроде: «Закиров тебя бы согрел», но молчит.
Не слишком-то ему проветривание помогло.
– Отвези меня в квартиру, пожалуйста, – прошу его через несколько минут. – Мне вещи нужно оставшиеся собрать. Завтра после работы куплю сумки и всё упакую. Чемоданов мало оказалось.
У меня слишком много вещей. Все я забирать не собираюсь. Они ведь на деньги мужа куплены.
«Ах, как тебе с Маратом повезло. Он так тебя любит и балует», – не счесть, сколько раз я слышала подобную фразу.
Чем больше времени у него занимала работа (а, может, и
