взгляд был причиною изменнического поступка бакинского хана, человека, по тамошнего, умного и близко знакомого князю Цицианову. Если бы Хуссейн-хан сознавал, что со смертию иншпектора он не избавится от покорности России и что явится другой точно такой же главнокомандующий, то, конечно, не решился бы на столь коварный поступок. Хуссейн посягнул на жизнь князя Цицианова в полном убеждении, что с его смертью прекратится и всякая зависимость хана от России. Точно таких же убеждений были все прочие ханы, и вот причина, почему происшествие под Баку с быстротою молнии разнеслось по всему Закавказью и во многих местах было ознаменовано торжественным празднеством»[66].
Убийство Цицианова привело к активизации также ахалцихского паши, покровительствовавшего лезгинским набегам. Концентрация вооруженных групп и большие приготовления были замечены и на персидских границах. Воодушевленный гибелью Цицианова эриванский хан готовился вернуть себе утраченный в конце 1804 г. Шурагель. Уже в апреле его отряды выступили к Шурагелю. Имеретинский царь Соломон также отказался доставлять провиант и требовал вывода русского отряда из Кутаиси. Начались волнения среди хевсуров. Пользуясь поддержкой Сурхай-хана Казикумухского активизировали свою деятельность джаро-белоканские лезгины. На верность ханов (таких, как, например, Селим-хан Шекинекий или Ибрагим-хан II Тут и некий), также ни в коей мере рассчитывать было нельзя.
На эффективность действий русских войск негативно могла сказать и обстановка отсутствия фактического единоначалия, сложившаяся вскоре после смерти Цицианова. При этих условиях, вопрос удержания громадной территории, которая «начиная от берегов Черного моря и до Баку, имело около 700 верст длины, а от Дарьяла до Карабагских пределов до 350 верст поперечника»[67], представлялся крайне трудным. Все это требовало принятия неотложных мер.
Глава II
Русско-персидская война при главнокомандовании Гудовича, Паулуччи и Тормасова
2 июня 1806 г. Высочайшим указом граф Иван Васильевич Гудович был назначен главнокомандующим на Кавказской линии и в Грузии[68]. Характеризуя его В. Потто отмечал «Новым главнокомандующим на место князя Цицианова назначен был граф Иван Васильевич Гудович, заслуженный ветеран, хорошо известный Кавказской линии, которой он уже командовал два раза – в царствование Екатерины и Павла. Но преклонные годы и время, проведенное в бездействии, в стороне от военного дела, невыгодно отразились на деятельности и характере нового главнокомандующего. Сохранив свою прежнюю энергию, он, по словам современников, стал вместе с тем раздражителен, капризен, а память об одержанных им некогда победах развила в нем тщеславие и самонадеянность. В закавказской деятельности своего предместника, князя Цицианова, он видел только одни теневые стороны и намеревался продолжать не только его дела, но и исправить в них все на его взгляд ошибочное и неполное. Вообще, уезжая на свой пост, он обещал государю гораздо более, чем в состоянии был исполнить. Но уже в Георгиевске его постигло первое разочарование. Он нашел Кавказ далеко не в том состоянии, в каком оставил его в конце прошедшего столетия, когда русское владычество здесь ограничивалось одной Кавказской линией. К тому же в крае свирепствовала чума, уносившая тысячи жертв, а средств для борьбы со страшным врагом не было, так как большая часть войск находилась тогда под Дербентом с генералом Глазенапом. Из Грузии доходили также далеко не отрадные известия. Все Закавказье, которое умела удержать в повиновении твердая рука Цицианова, готово было восстать. Имеретинский царь Соломон бунтовал открыто, волновались осетины, ахалцихский паша покровительствовал опять начавшимся набегам лезгин на Грузию, а Персия собирала значительные силы, думая воспользоваться благоприятным временем для возвращения Ганжи, Карабага и других провинций. Ко всему этому, закубанские народы и кабардинцы, пользуясь отсутствием войск на Линии, производили дерзкие набеги, простиравшиеся даже за Ставрополь. Напрасно Гудович, думавший, что имя его, со времен анапского штурма, еще памятно горцам и служит по-прежнему грозой Кавказа, писал прокламации и собирал к себе депутатов. «Будучи старшим генералом русской армии, – сказал он, – я недаром прислан сюда водворить между вами порядок». Депутаты, по стародавнему обыкновению, брошенному Цициановым, получая подарки, обещали жить мирно и спокойно, а возвращаясь домой, принимались опять за прежние разбойничьи набеги»[69].
Гудович И.В.
Кроме восстановления после гибели П.Цицианова единоначалия посредством назначения на его место И.Гудовича, были предприняты и иные меры. Так, на укомплектование полков в Грузии стали направляться нижние чины из гарнизонов кавказской инспекции и из гарнизонных батальонов Саратовского и Симбирского. Учитывая вспыхнувшие в 1806 г. боевые столкновения между турками и персами, предполагалось также следующее «Имея в виду религиозную вражду, существовавшую между персиянами и турками, наше правительство надеялось, при успешном ходе переговоров, убедить тегеранский двор действовать с ним заодно против турок, если бы последние открыли неприязненные действия против России»[70]. Просчитывая возможные сценарии развития ситуации на европейском театре, Санкт-Петербург стремился минимизировать риски и на Востоке. И потому, как уже было показано ранее, еще князю Цицианову предлагалось привести к скорейшему окончанию внутренние дела края и если представится возможность, то заключить мир с персами и даже постараться привлечь их на свою сторону, для действий против начавших под влиянием французской дипломатии активизироваться турок. Министерство иностранных дел по прежнему полагало, что установление мира или перемирия с Ираном – дело вполне возможное. Однако, «Скорое осуществление подобного желания было не в силах главнокомандующего. По тогдашнему положению края, несвязанного прочно с Россиею, по состоянию политических дел и боевых средств, нельзя было не видеть, что Баба-хан не согласится на заключение выгодных для нас условий мира до тех пор, пока вновь не испытает сильного поражения, нанесенному ему нашими войсками. Напротив, по всем получаемым сведениям известно было, что властитель Персии собирает значительные войска, с намерением вторгнуться в наши границы, защищенные небольшими отрядами русских войск. Протянув свои войска от Баку вдоль по Куре и Араксу до Эриванской области, Баба-хан намерен был сам с несколькими отрядами вступить в Елисаветпольский округ, Карабахское и Нухинское (Шекинское) ханства, а сына своего Аббас-мирзу, вместе с царевичем Александром, отправил в Памбаки и Шурагель. Призванные к оружию лезгины должны были в то же время атаковать русские войска, расположенные вдоль реки Алазани»[71].
Появление персидских войск на границах Карабаха привело к неприкрытой измене Ибрагим-хана и Селим-хана Шекинского. Об измене Ибрагим-хана сообщал еще мелик Джимшид[72]. О поведении хана Лисаневич черпал информацию из многих источников и, в том числе от самих родственников хана. Но даже попытка уговорить хана посредством его собственного сына Мехти-Кули-аги, и внука – Джафар-Кули-бека – ничего не дала. В результате, при попытке установить связь с персами, хан был убит в перестрелке
