склоняясь к ней ближе. — И немного потерпеть…
Она распахнула в испуге глаза и раскрыла рот, пытаясь вдохнуть. Как же это снова было неожиданно: его взгляд и рывок куда то внутрь нее, в душу, а по ощущениям — так насквозь! Тело скрутилось от боли, легкие вспыхнули и отказались более служить ей… «Я боялся тебя напугать», — вспомнила она его слова в первый раз. Да какая разница: что так, что так страшно! Все это длилось не более одного удара сердца, но ей показалось, что прошло непостижимо большее количество времени.
И вновь его губы вернули ей возможность дышать, прикосновения горячих ладоней сгладили дрожь измученного тела, а движения заставили забыть о боли. И обо всем вообще, пусть и не надолго. Она выгнулась ему навстречу и сама обвила его ногами. На этом ее инициатива почти и кончилась, но сегодня она об этом и не жалела. Оказалось, что быть слабой больной девочкой в его руках тоже приятно. И не только ей…
— Ты — лучший целитель, — улыбнулась она, едва выровняв дыхание. Чувствовала она себя слегка пьяной.
— Только для тебя, — прошептал он слегка дрожащим голосом и поцеловал ее. — Ну как?
Конечно, он оказался прав. Боль отступила, лишь поверхностные царапины пощипывали, но тонуть в блаженстве не мешали.
— Хорошо, — сонно промурлыкала она.
Какое-то время он молчал.
— Делль, — услышала она уже почти засыпая его голос.
— Ммм?
— Запомни: когда проснешься… ты должна себя беречь.
Она вздохнула и разлепила сомкнутые веки. Он смотрел на ее лицо с какой-то грустью…
— Есть нормально, — приподнял он бровь, улыбаясь. — Я не шучу. И больше отдыхать. Это важно. Обещай, пожалуйста…
В ее душе зашевелилось какое-от ледяное беспокойство, но веки снова начали смыкаться. Она что-то попыталась возразить, но услышала лишь:
— Я люблю тебя…
И ее склонило в теплый и уютный сон, без боли и переживаний.
Кросстисс дождался, когда девушка в его руках полностью расслабиться и уснет. Он тихо уложил ее на подушки и, бросив беглый взгляд на ее живот, укрыл ее одеялом.
Он бы мог смотреть на это вечно, но времени у него больше не было, и будет ли еще — он не знал. Но даже с закрытыми глазами он видел свой цветок. Его огненный лотос больше не переливался лепестками. На их месте покачивалась тяжелая округлившаяся завязь…
* * *
Северные земли были неузнаваемы. Повсюду ночную мглу разрывали огненные всполохи, тишина нарушалась громом и вибрирующим гулом. Эйден выглянул из расселины у самого подножия Храма и скривился. Ему уже пару раз прилетело в голову несколько камней, что никак не улучшило настроения наследника Лоаденхайта. Лететь было некуда. Да и вдруг отцу все же удалось задуманное, а он тут сидит… Хотя наврядли.
Когда Азул ворвался на балкон, Эйден стоял ближе всего к пропасти и не задумываясь сиганул туда. Как Главный Хранитель вырвался из черной сети, оставалось загадкой. Хорошо, что Гриан был занят Заагиром, хотя после он искал и его, Эйдена, облетая территорию вокруг Храма.
Все, похоже, было напрасно. И что было делать — не понятно. Явиться с повинной в голову молодому Ханителю не приходило. Она была занята лишь поиском вариантов, как улизуть подальше от происходящего. Не может же быть такого, что негде скрыться! Сейчас все поутихнет, и он что-нибудь обязательно придумает…
* * *
Зал Нити представлял собой на первый взгляд убежище для общества добровольного пожертвования Белого света, как называли Белые Хранители необходимый Нити внутренний свет каждого из них. В одном из углов Зала расположилась группа из тридцати четырех Хранителей, стоящих на коленях. Глаза их бездумно пялились на Нить, рты были раскрыты, исторгая светящиеся потоки, устремляющиеся к основному. Да, не очень приятно, зато эффективно.
Азул хмуро взирал на эту удручающую картину. Конечно, казнить направо и налево Хранителей было нельзя. А вот так стоять они могли до конца дней. Таким жертвующим не требовалось ни еды ни питья ни справления нужд. Азул питал ненависть к такого рода приговору, но ничего не попишешь.
Не все в этой куче были новичками. В углу на коленях уже довольно продолжительное время, зим пятьдесят навскидку, стоял убийца, а по невероятному стечению обстоятельств — Белый Хранитель.
Дракон вздохнул. Да, когда это все кончится, будет суд и допрос, и Зал, как он надеялся, все же немного опустеет. Но не до конца.
Лишь один Хранитель не стоял на коленях. Лоаденхайт гордо расправив плечи и подняв голову добровольно питал Нить, являя собой побежденный, но не сломленный духом образец. Он ни с кем не говорил и не отвечал на вопросы. Лишь озвучил просьбу продолжать служить Нити, как и ранее. Азул не стал ему отказывать. Но лишь потому, что судить его предстояло, по его мнению, не только ему. А, скорее всего, ему уже это делать после и не придется.
Дракон вдруг почувствовал, что не один и поспешно обернулся. Рядом с ним молчаливо стоял Кросстисс. Стоило Азулу его заметить, он поднял на него взгляд:
— Спасибо, — чуть склонил он голову.
— Как она? — встревоженно спросил дракон.
— Хорошо, — слегка улыбнулся наг.
— А ты?
— Я тем более.
Кросстисс скользнул взглядом по Хранителям.
— Он весь твой, — тихо произнес Азул, — если посчитаешь нужным…
Наг кивнул и двинулся к Лоаденхайту. Застыв на расстоянии вытянутой руки от него, он повернулся к нему и заслонил собой Нить. Луч Лоаденхайта ударился в грудь Кросстисса и затух. Советник перевел усталый, но все такой же дерзкий взгляд на возникшее препятствие.
— Что, убивать меня пришел? — прохрипел он, усмехаясь.
Кросстисс молча смотрел на него.
— Да какая разница, — вдруг оживился Советник, — я то хоть что-то пытался сделать! А что теперь?
И повысив голос, он вопросил на весь Зал:
— Какой у вас план?!
Кросстисс пронзительно взглянул на Советника, и тот внезапно пошатнулся от волны боли и тоски, что плескались в глазах нага.
— Ты чуть не убил ее, — тихо проговорил он, но у Лоаденхайта вдруг сами собой подкосились ноги. Он болезненно скривился, поспешно зажмуриваясь…
А когда открыл глаза, перед ним была лишь мутная темная толща воды, без света, верха и низа. Вода сразу заполнила рот, но не мешала дышать. Как скоро выяснилось, к сожалению. И кричать вода также не мешала. Советник кричал и барахтался в оживившейся мутной тьме,
