будут главы вставки из дневника, который пишет главный герой, как это делал я во сне).
Эта история о полном разочаровании в своём призвании по жизни и через встречи, решения и разговоры главный герой будет стараться найти выход к вдохновению, но найдет понимание, что сколько его не ищи, оно всегда останется у каждого внутри. И собрав все диалоги воедино он начнёт писать книгу, которая у него не шла уже несколько лет. Как книга начнётся с щелчка ручкой, так она и закончится щелчком. Только сначала этот жест означает апатию и желание со всем покончить, но в конце это будет жест к началу чего-то нового и вдохновению.
«Это то, что нужно! – Леша улыбается, предвкушая лавры победителя. – Лиза просто с ума сойдет, когда прочтет первые строки новой книги. Не знаю, как обстоят дела у остальных из нашей троицы, но я точно в этом году хочу получить одну из наград. Ведь, мы либо работаем, либо сухари и вода». У писательского мастерства нет постоянства, но тем и лучше. Ты никогда не знаешь в какой тупик тебя приведет известность или в какую бесконечность вода с сухарями. В любом случае, от крайности в крайность выходят разные сюжеты. Одни сытые на подробности, другие тощие на диалоги. А сейчас я предчувствую, как всего будет в достатке и этот роман откроет для меня двери, что до этого были закрыты. Новые интервью, стенды на ярмарках, аудиокнига и куча автографов. С этого началась моя карьера и первый роман, и сегодня ко мне вернулся этот юношеский наивный энтузиазм.
Глава первая. Утро в очередной раз началось с дождя. Улицы напоминают город после наводнения, но такого быстрого, что многие просто не успели достать и подкачать лодки, как их снова пришлось убирать обратно. Этот сопливый сентиментальный апрель, как ребенок, что вместо сладкой ваты получил подзатыльник и теперь всю свою обиду вымещает на тех, кто не рад в этом участвовать. И ты просто слушаешь, как очередной удар по карнизу бьёт не только за окном.
Смакую первый абзац. Меня накрывает волной слов, через которые пробился тонкий лучик сомнения. Если я был всё это время во сне и сюжет – только сюжет, то и в телефоне не будет никаких страниц из дневника. Всё, что я написал, осталось лишь в воображении. А там ничего не будет. Достаю телефон, разблокирую, и несколько секунд собираюсь с духом, чтобы открыть заметки. Все мои догадки висят на волоске, стоит мне увидеть, что там, что-то написано. Либо же там ничего нет и я спокойно продолжу писать. Открываю заметки. Всего одна. Становится чертовски легко, будто спустился из космоса на твердую землю и состояние невесомости вернуло место силе притяжения. И тем не менее открываю единственную заметку, написано: Не приезжай в Коломну.
Роняю телефон из рук. Меня трясет, и чтобы унять дрожь, хватаю ручку и щелкаю, возвращая стержень внутрь. Как тут же наступает темнота. Повторяется диалог, который я уже слышал:
– Сережа, включи мигалки и лети на красный, – женский голос настойчиво просил, – У нас нет времени, чтобы думать о безопасности. Умоляю тебя!
– Да я и так гоню. Думаешь, легко разогнать газель? Делаю, что могу.
– Он слишком много крови потерял. – второй мужской голос произносит это с нескрываемым страхом. – Капельница не успевает восполнять, уже вторую ставлю.
– Гена, почему у нас в наборе закончился адреналин? Я сколько раз говорила, чтобы ты следил? Одного шприца оказалось недостаточно. Дефибриллятор не…
– Да мне ты это нахера говоришь? – мужчина нервно перебил. – Я и так вижу, что не помогает.
– Это мысли вслух. – с досадой ответила женщина. – Думаешь, что пиздец, как легко терять пациента? Это же не в кукольном домике играться. Он умирает, а мы сделать ничего не можем.
– Всё, что нужно мы уже сделали, доберемся до больницы и сразу в операционную его.
– А, если он не дотянет?
– Если, да кабы. Заткнись и просто не думай. Ты слишком эмоциональная и, когда в тебе это утихнет…
– А ты черствый!
– Я врач, а не в игры играю! Давай еще раз дефибриллятор.
– 300?
– Да!
– Нет реакции…Еще?
– Стой. Не надо.
– Что значит не надо? – Девушка ощетинилась, как кошка перед прыжком. – Что значит не надо?
– Уже поздно. Ты ему не поможешь. Нельзя победить состояние асистолии дефибриллятором.
– Да ты даже и не попытался!
– Успокойся ты, наконец! Он мертв! Сердце прекратило работу. Всё! Конец!
– Блять… – у женщины проступили слезы. – Ну, ведь почти же доехали.
– Серега, выключи сирену. Можешь не гнать. – Мужчина дал отмашку.
– Чё, всё? Не успели?
– Дай сигарету. Я спереди сяду.
Внезапно стало легко. Никаких мыслей. Я был будто в полете, который начался с легкости в теле. Хотя, и этого тоже не было. С телом всегда тяжело – это механизм, за которым нужно следить. Мы живем пока можем содержать этот механизм. А легкость – отсутствие механизма. Отсутствие вообще, чего либо, что можно ощущать. Движения становятся более пластичными, как, если бы ты был тюлью на ветру. Тебя раскачивает, а ты не сопротивляешься, наоборот вторя в такт. Стоит лишь отпустить крючки, что тебя держат и ветер уносит вверх. В слои разряженного воздуха, где облака, как прибитые держатся на полотне. И ты между них, как воздушный змей, что обрел свободу лететь без якоря тонкой нити. И ничего не нужно. Ничего не помнишь. Лишь тишина и покой вокруг. И ты тоже часть тишины и покоя.
Смотрю на город, что лежит передо мной. Он так близко, стоит протянуть руку, но протягивать не хочется. Там так тоскливо, люди не осознают своей уникальности, каждый похож друг на друга, а здесь этого нет. И там нам кажется, что жизнь – вечность. Но только тут мне стало понятно, что вечность всегда заканчивается очень быстро. Не успеваешь оглянуться, а смотреть уже не на что. Прошел все этапы и поднялся настолько высоко, что больше не придумано ступеней. Тебе виден закат. И с высоты этого баснословного полета, ты умудряешься задавать себе вопросы, как когда-то задавал в 20 лет, потом в 30,40,50. Тебя мучает один и тот же вопрос, который перед тобой поставила судьба, хоть она и отрицает, что это её рук дело: Кто ты такой? Ты спрашиваешь и спрашиваешь себя об этом, сколько бы не проживал лет. Но, зачем? Ты не отвечаешь, потому что важен только момент, когда не находишь ответа. Важно понимать, что есть то, что подогревает
