взгляде. Согласно его теории стыдливость — это «спонтанный механизм, характерный для человеческого существа», это «культурная основа всех обществ во все времена, которая побуждает людей порвать связь с их животной сущностью, прикрывая свою наготу и естественные функции». Сам Цицерон не сказал бы лучше.
Точка зрения христианства
Философы периодически предпринимают попытки вернуться к понятию абсолюта в вопросе, касающемся стыдливости. Та же идея характерна и для христианского образа мыслей: стыдливость остается основной ценностью, и это чувство считается абсолютным. Катехизис Католической церкви Иоанна Павла II (Папы Римского с 1978 по 2005 год), составленный группой теологов под руководством кардинала Ратцингера, ставшего впоследствии Римским Папой Бенедиктом XVI, вновь подчеркивает основы этого понятия, берущие начало в томизме. Стыдливость — неотъемлемая часть воздержания, которое сохраняет интимность человека и защищает тайну любви. Если признать, что «формы проявления стыдливости» меняются от культуры к культуре, то в этом прежде всего усматривается «предчувствие духовного достоинства, присущего человеку». Причисленная к сверхчувственной материи, стыдливость рождается из пробуждения сознания и в то же время из уважения к человеку. Уважение собственной воли не влечет за собой «нравственной вседозволенности», поскольку свобода может возникнуть, только если человек воспитан по законам нравственности. И если уважению отдается приоритет по отношению к стыду, то в основе стыдливости может лежать только совершенный абсолют, который проявляется всегда, несмотря на относительность поведения.
Эти достаточно обширные теоретические рассуждения более точно сформулированы в книге «Стыдливость» (1996) Антуана Делькло — священника, получившего сан кардинала в прелатуре Опус Деи. Согласно его взглядам, стыдливость — это «внутреннее чувство, которым Создатель наделил природу, чтобы обратить ее в добродетель». Говоря о догме первородного греха, приводящего к ослаблению плоти, он называет отступлением от христианских норм такое поведение общества, когда детям позволяют «привыкать к возбуждению», чтобы преодолеть все сложности пубертатного периода. Каждый сантиметр открытой плоти привлекает к себе ненужное внимание, обостряя как зрительное, так и чувственное восприятие, и провоцирует внезапное проявление животных инстинктов. Существует три ситуации, позволяющие обнаженному телу вновь обрести свою прозрачную целомудренность: чистая любовь в браке, когда страсть пробуждается духом; боль во время болезни; настоящее правдивое искусство.
В самом конце книги Делькло неожиданно возвращается к вопросу о женской стыдливости:
«Что есть мужчина без души? Что есть женщина без души? Куда пропала ее женственность? […] Если женщина потеряет свою душу, что будет с душой всего мира и всего человечества? Что будет с мужчиной, если женщина перестанет быть хранительницей души и защитницей всего того, что еще более интимно, того, что так интимно и сокровенно в ней самой?»
Конечно, стыдливость есть и у мужчины, но именно женщина является хранительницей этого чувства, связанного с женственностью.
Одон Вале в своей книге «Краткая грамматика божественного эротизма» (1998) вспоминает, как много семантических и культурных связей соединяли когда-то стыдливое и священное, придавая сексуальности «вкус запретного плода». И то и другое сегодня сдает позиции. Оправдывая сексуальность, наша эпоха лишает ее святости. Да, количество неврозов и истерий сократилось, но вкус запретного плода, который лежал в основе чувственности, испорчен. Речь идет не об исчезновении, а о смещении ориентиров. С одной стороны, эротизм и порнография стали обычными явлениями, хотя строгость закона в отношении нравственности свидетельствует о возврате к чувству виновности. С другой стороны, священное тоже изменило свою природу: «речь идет вовсе не о поддержании тайны, а о сохранении интимности». Стыдливость свидетельствует о «приручении священного», которое определяется скорее не тайной, а дистанцией, «сохранением того, чем вся любовь — человеческая или Божественная — владеет с самого начала». Он принимает в расчет также то, что связь между стыдом и стыдливостью исчезла, и это позволяет последней сопротивляться тому, что современный мир становится все более бесстыдным.
Нагота, избавленная от чувства стыда, отныне лучше воспринимается среди католиков. В журнале «Новости религий» в 2002 году выходит специальный выпуск под названием «Нагота на Западе и в исламе», где Жан-Поль Гетни и Изабель Франк публикуют две статьи, посвященные этой теме. В своей работе Жан-Поль Гетни обращает внимание на то, что слова nudité (нагота) и dénuement (лишение, бедность, нужда) происходят от одного слова nudus, «что имеет двойной смысл: физический и моральный». Об этом же напоминают нам джанийские digambaras («небесные одежды» обнаженных монахов), а также сбросивший свои одежды святой Франциск Ассизский — основатель названного его именем нищенствующего ордена — или символизм наготы Иисуса Христа. Изабель Франк приводит примеры «наготы, лишенной эротизма» в провокациях, в акциях протеста, в обстановке юмора, с гуманитарной целью (в календарях и других печатных изданиях).
Однако во всех этих теориях остается идея о том, что стыдливость зависит от взгляда другого человека. Но вот в 1998 году, в рамках христианства, публикация лекций Андре Гендона дала миру разумную систему классификации наготы и ее ценностей, которая помогает понять смысл стыдливости. Его немного устаревшая лексика и тринитарная систематизация мысли ничуть не портят тонкость его анализа. Его отказ признавать «природное состояние» в корне пресекает попытки вернуться в потерянный рай. Гендон напоминает, что нагота сама по себе — это уже создание культуры. В любом обществе нагота соответствует нормам, касающимся не только одежды. Нарушение этих правил — признак того, что человек неспособен жить в этом обществе. Таким образом, чувство спада порождается не просто наготой, а наготой, воспринимаемой как разврат.
Таким образом, он определил два вида наготы: культурную и бескультурную. Первая позволяет показываться нагим без чувства стыда, потому что эта нагота соответствует нормам, принятым в обществе. Вторая нагота вызывает чувство спада, потому что речь идет о культурной деградации человека. Проанализировав историю человечества, он выделил несколько типов культурной наготы и сгруппировал их в серию исключений: античная система аскетизма, натуризм, героическая обнаженность, нагота обычная (в ванной, в постели, в туалете) или невинная (средневековое христианское искусство), супружеская интимность, публичные выступления, празднования, протестная нагота и т. д. Напротив, бескультурной названа нагота, которая приводит либо к унижению самого себя (болезнь, разврат), либо к унижению другого человека (нужда, силовые отношения между полами или социальными средами). Этот анализ позволяет точнее определить понятие стыдливости: с одной стороны, это стыд, порожденный посторонним взглядом на бескультурную обнаженность, а с другой стороны — это стыдливость, связанная с приличием, проявляющимся в культурной наготе, рожденной из любви к красоте, а не из страха зла. «Это приличие предполагает, что тело не является ни объектом презрения, ни даже объектом подозрения и что в человеке ценны в равной мере как черты животного, так и ангела».
Поскольку речь не идет о возвращении потерянной невинности, можно говорить о
