покрывая поцелуями пухлые щечки.
Эван тут же выскакивает у меня из рук и присоединяется к ним, а я тяжело вздыхаю, стоя в сторонке — брошенный и никому не нужный.
— А как же я? — спрашиваю, но дети меня просто игнорируют. Стоило им увидеть мать, как обо мне сразу забыли. Хотя, я не могу их в этом винить.
Валентина поднимает на меня взгляд, задерживая его чуть дольше обычного.
— Я люблю тебя, Лука, — говорит она.
Черт. Эти слова мне никогда не надоедят. Мы прошли через столько этапов вместе, но каждый из них только сильнее привязывал нас друг к другу. Я думал, что десять лет назад любил ее настолько, насколько это вообще возможно. Но с каждым днем моя любовь к ней только растет.
Я подхожу ближе и нежно целую жену в лоб.
— Я люблю тебя сильнее, детка, — шепчу, скользя губами к ее уху. — Сегодня ночью я тебе это докажу.
Она краснеет, и я чертовски кайфую от этого.
— Мам! — внезапно восклицает Изабелла.
Я отстраняюсь, наблюдая, как Валентина пытается прийти в себя. Ей до сих пор тяжело скрывать эмоции, когда я так близко.
— Учительница спросила, кем я хочу стать, когда вырасту. И я сказала, что хочу быть такой же, как ты! Я тоже хочу тут работать. Можно?
Эван согласно кивает и еще крепче прижимается к матери.
— Я тоже!
Валентина с детства прививает им правильное отношение к труду. Она добрая, терпеливая, никогда не давит, но дает понять, что усилия имеют значение — будь то домашка или помощь по дому.
— Ты хочешь стать генеральным директором, Белла? — спрашиваю я, усмехаясь. — Знаешь, работа у мамы не из легких.
После рождения Изабеллы Валентина взяла на себя управление компанией, а я занял пост председателя совета, чтобы проводить больше времени с детьми. Это было лучшее решение, которое мы когда-либо принимали. Она не просто справляется — она блистает в этой роли, да еще и получает от нее удовольствие.
Я бережно убираю прядь волос с лица дочери, пока она засыпает Валентину вопросами. Смотрю на них — и сердце переполняется таким теплом, что это почти больно. До Валентины я не знал, что значит быть по-настоящему счастливым. А дети сделали и без того идеальную жизнь еще лучше.
— Я же говорил, — тихо напоминаю.
Валентина вскидывает на меня взгляд, недоумение в глазах. Я улыбаюсь.
— Десять лет назад я сказал, что пока не могу развеять все твои страхи, но пройдет время, и однажды я скажу тебе: Я же говорил.
Ее глаза загораются, она кивает, в ее взгляде столько любви, что мне приходится собраться, чтобы не схватить ее прямо сейчас и не утащить подальше от детей.
— Я же говорил, — шепчу снова.
Она смеется.
— Никогда в жизни мне не было так приятно признавать, что ты оказался прав, — отвечает она. — Я люблю тебя, Лука. До безумия.
Я провожу тыльной стороной ладони по ее щеке, и чувства внутри разрываются на части. Любовь? Это слово слишком мало, чтобы описать все, что я к ней испытываю. Но ничего ближе не существует.
— А я тебя сильнее, — тихо говорю я.
Каждую секунду, каждый день.
.
