в героизме и самоотверженности, которые проявили молодые люди, сражающиеся рядом с ним до конца. В таких бедствиях есть аура славы, понятная только тем, кто это испытал.
В предыдущей главе я пытался показать события того дня так, как их видели с кораблей, ведущих боевые действия. Без сомнения, с самого рассвета у меня было предчувствие того, что последние часы будут очень гнетущими. Я начал писать дневник сразу после завтрака с раздражительной тирады о погоде, жалуясь на удачу. В течение четырех дней со дня высадки небо над нами было почти безоблачным. Сегодня нас окутал медленно проясняющийся туман, но на материке было ясно – самая худшая для нас комбинация.
Видимость вокруг нас должна проясниться примерно в полдень. Аргентинцы редко прилетают раньше 13.00, так что пока все должно быть хорошо. Опять возникает вопрос, выдвигать ли авианосцы на запад в пределы AAR [военно-морская аббревиатура для области, в пределах которой аргентинские истребители-бомбардировщики могут достигнуть нас без дозаправки в воздухе]. Мой ответ, учитывая наше недостаточное охранение – [снова] нет.
У нас есть только два проекта 21, один проект 42, один ЭМ УРО («Глэморган», на самом деле бесполезный) и «Бриллиант» (не очень боеспособный). «Ковентри» находится западнее в передовой «ракетной засаде» вместе с «Бродсуордом», «Глазго» – в тыловом районе на восстановлении. «Бристоль» прибудет сюда не ранее полуночи, а «Кардиф» еще позже него. КомАмГ пока еще не готов положиться на «Рапиру», и я не могу его в этом винить. Тем временем необходима «ракетная засада» для лучшего управления авиационным прикрытием.
12.00. Налицо все признаки плохого дня. КомАмГ заполнил район высадки кораблями и судами, которые сегодня он не сможет разгрузить. Над кораблями «ракетной засады» ясное небо, а авианосцы в густом тумане. Дежурство самолетов в воздухе обеспечить невозможно. Одно утешает: что такая обстановка не сложилась в «День Один» (первый день высадки). И единственная надежда на то, что аргентинцы к этому моменту уже получили достаточно и их мысли заняты другими проблемами.
13.00. Небо очистилось, и самолеты авиационного прикрытия подняты в воздух. Слава Небесам. 16.00. Сообщения из ЗДАГ и от кораблей «ракетной засады» разнятся. Но похоже на то, что в бухте Карлос побывали аргентинские A4S («Скайхоки») и «Пукара», несколько из них сбито.
Примерно в 19.00 еще одна беда: три A4S очевидно подкрались над островом Пебл к ЗДАГ, отвернули на север и бомбили «Ковентри» и «Бродсуорд». «Ковентри» получил тяжелые повреждения и затонул, «Бродсуорд», вероятно, не слишком пострадал и подобрал выживших. Крылатые ракеты не применялись. Это подрывает любую веру в наши современные ЗРК даже при отражении ударов [аргентинских] самолетов предыдущего поколения.
Даже через несколько лет, оглядываясь назад, я представляю, какой это был для меня ужасный момент. Один из тех моментов, когда командующему не к кому обратиться из-за опасения выдать свою неуверенность или пошатнувшуюся силу воли. Но про себя я подумал: «Господи! Где же мы? Мы фактически проигрываем?!» Это был, вне всякого сомнения, самый сложный для меня момент за всю операцию. Я возвратился в свою каюту для того, чтобы некоторое время побыть наедине с собой. Открыл записную книжку и сделал несколько замечаний.
1. Комбинация 42/22 не работает.
2. «Си Дарт» практически бесполезен против низколетящих целей.
3. «Си Вулф» – ненадежен.
4. Надводные корабли, чтобы выжить в открытом море, должны иметь дальнее воздушное обнаружение и авиационное прикрытие на угрожаемом направлении.
5. Мы должны проводить более скрупулезные и всесторонние испытания систем ПВО.
6. Стремиться действовать ночью или в плохую погоду.
7. Сейчас они должны попытаться нанести удар по авианосцам!
Это не задержало меня надолго, и я снова вернулся на мостик, надеясь, что вид моря и неба прояснят мои мысли и позволит вернуться ясности и перспективе. Я постоял там несколько минут, оценивая наш боевой порядок и вероятность следующего удара аргентинцев до наступления темноты.
В этот момент «Гермес» находился на угрожаемом направлении примерно в четырех милях на север от «Инвисибла». Джон Коуард на восстановленном «Бриллианте» был нашим голкипером и маневрировал к западу от нас. Группа вспомогательных судов в случае удара противника была своего рода ложными отвлекающими целями. В худшем случае я мог бы позволить себе потерю большого торгового судна или даже танкера, но только не авианосца, хотя и такой выбор мне тоже не нравится. Но приходилось выбирать меньшее из двух зол. Впереди у меня находился недавно прибывший эсминец «Эксетер» с ЗРК «Си Дарт», который прошел последние доработки. Командовал эсминцем энергичный командир капитан 1 ранга Хью Бэлфор.
Меня сильно волновала позиция «Атлантик Конвейера», находящегося в северном конце линии вспомогательных кораблей и транспортов, с противоположной стороны от базы «Этандаров» Рио Гранде. Этот 18000-тонный транспорт типа «ро-ро» был для нас бесценным: на его борту все еще находилось три больших транспортных вертолета «Чинук» (эти монстры могли поднять 12 тонн грузов) и пять «Уэссексов». Один «Чинук» и один «Уэссекс» были уже в воздухе. «Конвейер» также доставил в Южную Атлантику четырнадцать «Харриеров», упакованных в пластиковые контейнеры и закрепленных в носовой части верхней палубы. Как только «Конвейер» достиг ударной группы, самолеты были распакованы, приведены в боевое состояние и подняты в воздух. Они стали существенным усилением истощающейся группировки «Харриеров».
На длинной «полетной палубе» «Атлантик Конвейера» имелось две посадочные площадки. Со времени прибытия несколько дней назад он использовался пилотами-вертолетчиками как третий авианосец. На него также были доверху загружены запасы войскового снаряжения и вооружения, включая шестьсот кассетных бомб для «Харриеров» и все оборудование, необходимое для создания взлетной полосы для «Харриеров» в районе бухты Карлос. Переоборудование, загрузка и подготовка «Конвейера» в Девонпорте стали шедевром организации. В его грузовых трюмах находилось много запасных частей и оборудования для вертолетов войск десанта. Капитан судна Айан Норс, йоркширец, был в полном смысле слова «старым морским волком». Он дважды тонул во времена второй мировой войны. На пути из Ливерпуля в Южную Атлантику он завоевал огромный авторитет среди молодых моряков обеих родов военно-морского флота, находящихся на борту его судна, потчуя их морскими историями и приключениями. Иногда поздно вечером капитан ко всеобщей радости играл на тромбоне. Когда они пересекали линию экватора, то, естественно, невысокий ростом Айан Норс с его снежной бородой играл роль Нептуна.
Старшим офицером от ВМС на борту судна был капитан 1 ранга Майк Лейард. Он обожал старика за его юмор, профессионализм и мудрость, восхищался его философским мировоззрением, помня, что капитан Норс был единственным старшим офицером, который фактически знал, что значит находиться на судне, по которому наносится удар. Он был единственным человеком в операции, который не питал никаких иллюзий относительно того,
