больницу. У Картера слишком расстроена психика, чтобы оставлять его одного, пусть даже он и сумел внятно объяснить состояние Риза в то время, как они с Хелен сопровождали каталку к «скорой». Когда Риза погрузили в машину и туда же забрался Картер, Хелен негромко сообщила одному из медиков, что Риз только что удержал своего брата от самоубийства.
— Совершенно невероятно для человека в том состоянии, в котором он находится, — заметил тот, усаживаясь на место водителя. — Помешать самоубийству, когда у тебя самого сердечный приступ, это требует героических усилий. Я говорю это для того, чтобы вы обоих поместили в больницу.
Это было не так уж просто, ей все равно придется сообщить о происшедшем, в конце концов, Картер согласится с тем, что ему необходима медицинская помощь. Он сидел рядом с ней у дверей реанимационной, наблюдая через окно, как Риза подключают то к одному аппарату, то к другому. Поскольку медики им ничего особенного не сообщили, то Хелен, Картер и Сид, глядя друг другу в глаза и держась за руки, тихо разговаривали.
Она сказала Картеру, что долг не такой уж громадный. Она понимала его состояние: он напуган, ему не по себе из-за тех глупостей, которые он натворил, ему плохо оттого, что в семье не ладится, и как он по ней скучает.
— Делай по одному шажку, — поучала она его. — И первым делом — сдайся. Прямо здесь и сейчас подпиши бумаги и дай врачам возможность тебе помочь. Иначе, я сама позвоню в полицию и сообщу о попытке самоубийства.
Но делать этого ей не пришлось. Картер сам заявил об этом врачам, и его поместили в психиатрическое отделение.
Сидни дремал в приемном покое, а Риз спал в реанимационной палате, когда Хелен, наконец-то, разрешили посидеть возле него. Медсестра предложила ей прилечь самой, но Хелен отказалась отходить от Риза. Когда-то она его уже оставила, и теперь ее и палкой не отогнать от него. Она твердо решила оказаться, первой, кого он увидит, когда проснется.
Так оно и вышло, только через четырнадцать часов, когда Риз проснулся и с удивлением спросил у нее:
— Я что, потерял сознание?
— Ты истощен. И долго спал.
Теперь он рассмотрел мониторы, капельницу, и что сквозь жалюзи пробивается дневной свет.
— Так, значит, наступило завтра, да? — Он посмотрел на Хелен. — А для чего хорошо завтра?
— Не лучший день, чтобы умирать.
На его лице появилась слабая улыбка: — Откуда знаешь?
— Врач сказал.
Он кивнул.
— То же самое я слышал от своего отца. Он передает тебе привет.
Она изумленно посмотрела на него.
Он сумел улыбнуться.
— Так я, выходит, потерял сознание? Я помню, как кружилась голова, помню «скорую помощь», палату. — Он попытался сесть. Хелен предложила помощь, но он отмахнулся, поставил босую ногу на пол. И застонал: — Мне нужен секс с тобой.
— Сейчас? Тебе нужен отдых.
— Наотдыхался. Голова закружилась, вот и решил сесть на минуту. — Он закачал головой, словно для того, чтобы она прояснилась.
— Синкопа, так врачи называют обморок.
А это плохо.
— И часто у тебя бывают обмороки?
— Нет. Случалось сильное сердцебиение. Бывала одышка по ночам. Но обмороков не было, и это хорошо. — Он посмотрел на нее, будто она сомневается в его словах. — Со мной это было только дважды. Вот и все. Так что не все так плохо, как кажется. А где Картер?
— Мы заявили о его попытке самоубийства. Он здесь. Согласился обследоваться.
Риз кивнул.
— А Сид?
— Пошел в кафетерий чего-нибудь перехватить. Он спал на диване в приемной. — Она улыбнулась. — Он пропустил свой самолет.
— Это не часто бывает, — продолжал он, словно она рассматривает его заявление на место землекопа, и старался ее убедить. — А так я весьма даже здоров. Мне повезло. Эту штуку у меня нашли, я знаю о ней, и знаю, как быть, если что, а согласно новейшим исследованиям, дальнейшее течение болезни благоприятное.
Кивнув головой, она взяла его громадные руки в свои маленькие.
— Но в один прекрасный день я просто могу свалиться замертво.
— И я могу угодить под грузовик.
Он сжал ее руки: — Не смей так говорить.
— Ага, значит, тебе можно такое говорить, а мне нельзя. А наше расставание — разве это не то же самое.
— Твой уход меня убьет. Наверняка.
— Меня тоже. — Она села рядом с ним на кровать и подняла капельницу над его головой, а он обнял ее за талию. — И что же мы будем делать дальше?
— Мой сын не разрешает мне спать с его мамой, пока я на ней не женюсь. Ну, я не знаю, какие там еще приготовления требуются, но прямо здесь и сейчас я приношу свою первую клятву. — Он поднял руку, не подсоединенную к капельнице. — Отныне и во веки веков клянусь, что больше без этой женщины спать не буду.
Она смотрела на него и улыбалась.
— Так что дома вам лучше упорядочить ваши любовные дела.
— Мои любовные дела?
— У тебя ведь была своя жизнь, а у меня — своя.
— У нас была и совместная жизнь.
— Мы не становимся моложе и не знаем, сколько времени нам отведено… — он мельком взглянул на часы, висевшие в процедурной, — на то, чтобы получить брачное свидетельство и все такое прочее. Но анализ крови мы можем сделать прямо здесь, и готов спорить, у них есть и священник.
Она тоже посмотрела на часы и заметила, что две медсестры таращатся на них.
— При тысяче долларов в час, они готовы в любой момент пинками выгнать нас из нашего маленького свадебного номера.
— Черт, мы можем стать лучшей парой в городе.
Он наклонился, чтоб поцеловать ее, а сам тем временем провел ее рукой по своему животу, прикрытому простыней. Она ойкнула, а на его губах заиграла улыбка.
— Требуется неотложная помощь, — прошептал он.
— Ой! Евнух мой…
— Тс-с-с. Женщина, ведите себя, как положено. Этот номер прослушивается. — Он улыбнулся двум медсестрам, те рассмеялись в ответ и помахали рукой.
— Ты серьезно?
— Я человек слова, милая. И я не буду больше спать один, твоя голова всегда будет рядом с моей на подушке.
Хелен наклонилась к нему:
— Нет, нет, я далека от того, чтобы лишать больного человека сна.
— Далека от кого? — Он поцеловал ее в уголок рта.
— Только не от этого мужчины. Чтобы не случилось, я никогда не буду от тебя далека.
ЭПИЛОГ
— Эй, Блу!
Сид сунулся в дверь спальни хозяина недавно отремонтированного ранчо Блускай. Риз до сих пор возился, завязывая галстук. Сначала
