Решил начать, чтобы быстрее покончить с делами?
Эррол ничего не ответил, лишь молча прошёл за директором в архив.
— Нужно отнести старые бумаги в подвальный архив, здесь уже не осталось места, — продолжил тем временем Тревор. — Робин уже отнесла туда с десяток коробок, но я подумал, что ты справишься быстрее, ибо к обеду нужно с этим закончить.
Он вручил Эрролу два поставленных друг на друга короба с папками, которые из-за нехватки места в них едва не вываливались. Парень и правда решил воспользоваться силой вне битвы, словно хотел быстрее покончить со столь скучными делами, чтобы вернуться к своим книгам. На скорости промчавшись по всем лестницам, галереям, холлу и оружейной, он остановился в расположенном под поместьем коридоре, перед приоткрытыми одинокими дверьми, откуда доносились крики. Это ругались Блэры.
— Эррол не настолько ужасен, как ты считаешь! — орала Робин. — Он хороший человек, несмотря на прошлое! Так же спасает мир и всех нас прикрывает на заданиях, в том числе и твою задницу!
— Да плевать мне на это! — в ответ рычал Морган. — Вечно ты защищаешь всех, в кого влюбляешься! Сними уже розовые очки!
— Хватит мне указывать! Ты не родители, а мой брат!
— Поэтому я и беспокоюсь за тебя!
— Твоё беспокойство уже колом в горле стоит! Надоело! О себе лучше побеспокойся, ты в бою против нергарри сдаёшь хуже, чем с людьми! Посмотри на себя! Весь переломанный! Себя не можешь защитить, а ещё обо мне беспокоишься! Я, в отличие от тебя, хотя бы оружие могу держать нормально!
Повисла звонкая тишина. Воздух загустел, наэлектризовался от этих брошенных в гневе слов, что болезненно царапнули по сердцу Моргана, и каждый бы человек, невольно прислушивавшийся к окончанию этого неприятного диалога, почувствовал бы все эмоции и чувства, что одолевали брата и сестру. Но не Эррол. Не понимавший подобных душевных тонкостей даже самого себя, он не в силах был понять и других, но рассудив логически, что лишний скандал во время войны сильно обострит отношения коллег, не стал дожидаться окончания этой перебранки и просто вошёл внутрь.
Архив представлял собой большое помещение, в котором по кругу стояли металлические высокие под потолок стеллажи с тысячью папок. Чем-то архив был похож на библиотеку, только здесь не было окон и каких-то декоративных украшений, что прибавили бы ему уюта, под потолком тоскливо свисала одинокая лампочка, что, словно прося о помощи, судорожно мигала. Света она почти не давала, поэтому вокруг стоял полумрак. Было хоть и прохладно, но достаточно пыльно, казалось, помещение не убирали годами, из-за этого стоял лёгкий запах затхлости.
Едва Эррол появился в дверях, Блэры дружно, как один, обернулись в его сторону. Морган действительно выглядел неважно, загипсованная рука плотно прилегала к перебинтованному торсу, на лице алели синяки и царапины, как от кошачьих когтей. В отличие от него Робин действительно выглядела лучше — у неё была перебинтована только голова.
Бегло пройдясь по ним взглядом, Эррол невозмутимо прошёл к ближайшей полке, у которой поставил коробки и уже собрался уйти, как его внезапно окликнул Морган.
— Эй, ты. Помоги Робин, — грубо бросил он и, придерживая сползающую с плеч рубашку, устало шоркая ногами направился к выходу.
Оставив коллег одних, Морган громко захлопнул за собой дверь, и Эррол с Робин на мгновение погрузились в неловкую полутьму и гробовую подземную тишину. Оставаясь равнодушным, парень сразу принялся за работу: прошёл к коробкам и начал раскладывать их содержимое по полкам. Понаблюдав за ним некоторое время, Робин тоже взялась за папки, однако, в отличие от напарника, который делал свою работу молча и аккуратно, она сердито шумела, как злобный полтергейст. Понося брата на чём свет стоит, Робин с таким остервенением забрасывала папки на полки, что те с жалобным стоном начали скрипеть. В один такой момент, стоя на треножнике и бешено впихивая толстую папку туда, где места для неё явно не хватало, Робин вызвала на себя гнев высокого стеллажа, который, возмущённо скрипнув, обрушил на неё всё содержимое с самых высоких полок.
Девушка от удивления распахнула глаза, когда увидела полетевшую на неё гору документов вместе с металлическими балками от в конец расшатанного за годы службы стеллажа, что не выдержал натиск её злости. Она едва ли успела испугаться, как в следующее мгновение оказалась по середине архива. Подняв взгляд, Робин только в этот момент поняла, что от новых травм её спас Эррол, который сейчас, ненавязчиво прижимая девушку к себе за талию, смотрел только на то, как с грохотом упал стеллаж, подняв следом пыль. Лампочка негодующе моргнула.
Робин обратила внимания на свалившийся стеллаж и разбросанное по полу содержимое его верхних полок, и только подумала о том, как хорошо, что это оказался не срединный стеллаж, который по инерции потащил бы за собой все остальные покругу, из-за чего их заставили бы приводить всё в порядок, как вдруг второй стеллаж покачнулся и, обрушившись, задел другой. И как карточный домик, все стеллажи с документами собранными за последние пятьсот лет, начали падать один за другим с ужасающим грохотом. Кажется, Эррол хотел броситься остановить весь этот погром, но Робин непроизвольно так крепко в него вцепилась, что парень остался стоять подле неё.
Когда после падения всех стеллажей установилась мёртвая тишина и вокруг двух напарников выросла плотная стена пыли, от которой засвербило в глазах и носу, Эррол хотел вновь отойти, чтобы взяться за дополнительную так не кстати возникшую работу, но Робин вновь остановила его, уже осознанно задержав за рукав футболки.
— Подожди минутку…
От этой тихой просьбы, Эррол замер.
— Ты давно мне нравишься, — потупив взгляд в пол, прошептала Робин. — Если точнее, с первого дня знакомства… Хотя ты и так об этом знаешь, как и все остальные, однако хочу, чтобы ты услышал эти слова от меня. Эррол.. Ты мне очень, очень сильно нравишься. Кажется, я и правда в тебя влюбилась…
Слова давались девушке с трудом, почти через каждое слово она запиналась, делала остановки так, словно ей не хватало кислорода. Голос её дрожал и звучал сдавленно, будто в горле встал ком непролитых слёз, хотя это было не так, просто сильное волнение охватило всё её тело, и эту дрожь почувствовал даже Эррол.
Он повернулся к ней, как и всегда, с совершенно бесстрастным выражением лица и ничего не ответил на её признание, смотрел отстранённо, даже, казалось, с холодным равнодушием. Робин осмелилась прямо встретить его
