Вызывает доверие и свидетельство Юрия Илларионовича Моисеенко – еще одного соседа О.М. по нарам.
Впервые о нем стало известно из его цитируемого ниже письма в «Известия», легшего в основу статьи Эдварда Поляновского «Как умирал Мандельштам»[736]:
В ноябре нас стали заедать породистые белые вши и начался тиф. Был объявлен строгий карантин. Запретили выход из бараков. Рядом со мной спали на третьем этаже нар Осип Мандельштам, Володя Лях (это – ленинградец), Ковалев (Благовещенск), Иван Белкин (молодой парень из Курска).
Сыпной тиф проник, конечно, и к нам. Больных уводили, и больше мы их не видели. В конце декабря, за несколько дней до Нового года, нас утром повели в баню, на санобработку. Но воды там не было никакой. Велели раздеваться и сдавать одежду в жарокамеру. А затем перевели в другую половину помещения, в одевалку, где было еще холоднее. Пахло серой, дымом. В это время и упали, потеряв сознание, двое мужчин, совсем голые. К ним подбежали держиморды-бытовики. Вынули из кармана куски фанеры, шпагат, надели каждому из мертвецов бирки и на них написали фамилии: «Мандельштам Осип Эмильевич, ст.58/10, срок 10 лет». И москвич Моранц, кажется, Моисей Ильич, с теми же данными. Затем тела облили сулемой. Так что сведения, будто Мандельштам скончался в лазарете, неверны. Мандельштам осужден был не на пять лет, а на десять – так он сам отвечал на проверках.
Трупы накапливали в ординаторской палатке, а потом партиями вывозили. Мертвые тела втаптывали в каменный ров, в одну могилу. Копать их было очень тяжело…
Публикация письма Ю.И. Моисеенко не прошла незамеченной читателями. Газета еще не раз возвращалась к нему в рубриках «Из редакционной почты» и «Возвращаясь к напечатанному»[737]. Выделим описание пересыльного лагеря в письме В. Новоконова из Москвы, озаглавленном редакцией «Могу засвидетельствовать…» (5 июля 1991 г.): «Находились люди покрепче здоровьем и высоких человеческих качеств, помогавшие другим. Среди них помню братьев Моториных. Они были спортсменами (борцы или тяжелоатлеты), кажется, чемпионы Советского Союза. Жаль, что О. Мандельштам не оказался в поле их внимания. Возможно, они или другие люди такого склада смогли бы помочь ему сохранить жизнь» (Мы, правда, знаем, что в поле их внимания О.М. попал, но этого было, увы, было все-таки недостаточно, чтобы выжить).
Между тем Ю.И. Моисеенко прислал в Мандельштамовское общество еще более подробное и развернутое свидетельство (письмо от 4 мая 1991 года).
Приведем выдержку из той его части, где он говорит о знакомстве с поэтом и – еще раз, но несколько детальнее – описывает его смерть:
…Вечером в день прибытия во Владивосток, в лагерь, меня и несколько человек поместили в барак № 11, на самые верхние нары. А утром завязался разговор и знакомство с обитателями. У нас спрашивали, откуда прибыли, а затем отвечали и на наши вопросы. Оказалось, что недалеко от меня находится поэт Мандельштам Осип Эмильевич. Лицо его было худым, обросший бородкой, с полулысой головой. Он говорил тихо. Был очень осторожен ко всем и всему. С нами, молодежью, только шутил. «Ну, где же Ваши невесты?» Вечерами, очень редко, читал свои стихи в узком кругу зэков. Все его уважали. Он прибыл в лагерь на два дня вперед меня, т. е. 12 октября 1938 г., так он сказал. Сначала болезненно переносил голод. Затем стал очень слаб и молчалив.
