энергию вкачаем, будет все нормально. Но Казимир Мирославович помню рассказывал, что можно устанавливать Катарсис в пределах одной комнаты, но не на таком расстоянии. Наваждение? Если нет, то невероятная мощь, ни с чем не сравнимая. Вот тебе и чикуля.
Драгомир влетел в дом, в одной руке держа два баллона, а во второй руке чемоданчик с медикаментами. Он подключил сложную систему и дав девушке сильное снотворное, отвел Рустема в сторону, пока Соколова дремала, будто боялся, что она подслушает разговор.
— Когда Шархан находится на грани смерти, она отдает свою энергию ему. Это происходит независимо от нее, чисто на психоэмоциональном уровне.
— Это смертельно?
— Как сказать, — инкуб задумался. — Она не видит границ и может сильно себя опустошить. Сейчас она чуть полежит, придет в себя, — Драгомир скрестил на груди руки и вздохнув, пощипал пальцами переносицу, как обычно делает человек, у которого болит голова. — Ее забрали с поля боя, несколько недель выдались тяжелыми, она постоянно была на миссиях. Ее лучшая подруга в положении. Сейчас еще и стресс сказался. Ей спокойнее рядом с Шарханом по ряду причин, — он покачал головой. — Ей нужна его защита. Хотя возможно подойдет любая другая защита, лишь бы надежная.
— Ей здесь никто не угрожает.
— Она этого банально не чувствует.
Внес хоть какую-то ясность. Кстати, с его слов получается, что она не так проста. А насчет защиты. Вероятно, она привыкла, что ее проблемы решаются Мстиславом. Это нормальное явление, женщина должна подчиняться своему мужчине. Естественно вдалеке от мужа она не чувствует себя уверенно. Это исправим, просто она пока нас не знает. Даже Дэн способен позаботиться о ней в эти пару дней. Постараюсь вернуться пораньше. Возможно просто стоит уделить ей побольше времени, показать, что здесь есть мужчины и они могут решить ее проблемы.
— Драг?!
— Я здесь.
— Второй баллон подключай. Меня не должны ждать, — слабо пробормотала она.
— У нас есть время, — успокоил Рустем, заботливо подтыкая одеяло.
Малышка Франкенштейн. Значит она может воспринимать энергию. Насколько помню в Лемуре так делали два человека. Кстати, надо поинтересоваться насчет Марты, как там эта ненормальная поживает. Вроде она вернулась в Лемур и заняла место директора.
О, брательник проснулся раньше времени. Взволнован присутствием этой певички.
Денис с грохотом спустился со второго этажа и заметив, что с девушкой не все в порядке, бросился к ней, смешно вскинув руки к потолку.
— Вита, тебе плохо?
— В пределах нормы, — улыбнулась она, чувствуя как заканчивается второй баллон. — Напомни потом наполнить, — обратилась она к инкубу, повернув к нему голову.
— Я бы мог вызвать в тебе резкий всплеск эмоций, — задумчиво протянул он, прокрутив в пальцах стетоскоп. — Но боюсь, что жить мне останется недолго, — инкуб хитро усмехнулся.
— Это как? — заинтересовался Денис.
— По своей природе он лечит все сексом, — без тени юмора пояснил Рустем.
— И что, реально все одним лечится? — удивился пацан округлив глаза.
— Инкубами — да, — Драгомир хмыкнул. — Так что явно не с тобой, — он подмигнул девушке. — Если не возражаешь, я пожить хочу.
— Смешно, — она усмехнулась закатив глаза, ожидая пока снимут присоски от баллона. — Ну что? На тренировку?
— Ты уверена, что не встанешь в пару с Дэном? — еще раз вкрадчиво, будто уговаривал несносного ребенка, проворковал Рустем. Он стоял близко к ней и чувствовал холод, исходящий от ее кожи. Такая маленькая, она едва ли доставала ему до плеча и мужчина пользовался этим преимуществом, надеясь переубедить ее. Мужчина смотрел на нее сверху вниз, как на малышку.
— Я уже все сказала, — она встретила его стойким взглядом. Карего цвета радужка окрасилась в насыщенный фиолетовый. Потрясающее зрелище. Рустем будто загипнотизированный смотрел в ее глаза, невероятные в своей красоте. В какой-то момент оборотень поймал себя на шальной мысли, что мог бы бесконечно долго любоваться этими глазами — глазами Смерти. Они не вызывали в нем ужас и страх, лишь восторг и восхищение. Но хотелось заглянуть глубже, в саму душу, которая пока пряталась за семью замками.
* * *
Была надежда. Надежда, что все еще можно изменить. Грендель обещал. Но я не успеваю продолжить мысль. Меня и сестру хватают. И тащат. Больно. Я ничего не могу понять. Боль наполняет все сознание, как вода сосуд. Но вот воду заморозили и сосуд разбился, не в силах вместить в себя столько. И вот мы сидим в камере, руки и ноги связаны. Нам обещают процедуру. Я видела такое в кино, будто ток направляют в голову и…я ничего не помню. Только боль. Много боли. Я даже не помню, как меня зовут…
Я не понимаю, что происходит, но очень интересно. Человечки снуют взад-вперед. Но меня просят не отвлекаться. Показывают портрет какой-то девушки. Она смутно знакома, вероятно публичная личность. Меня программируют, заставляют ее ненавидеть. Я не знаю почему, у меня просто есть цель — именно ее ненавидеть. Я не хочу думать о причинах — за меня есть кому думать. И каждый раз, когда я подчиняюсь, Грендель хвалит меня. А мне больше и не надо.
* * *
Витторина, тяжело дыша, пыталась хоть как-то перевести дух, болезненно выходя из Катарсиса. Одна из сестер в смирительной рубашке, которая пыталась от нее избавиться почему-то пробилась в сознание, демонстрируя свои воспоминания. На их совести была смерть Галки и кучка пепла, оставшаяся от вампира Никиты, прожившего не одно столетие.
«Хоть бы не сдохнуть!» — мелькнула в голове мысль и Витторина устало облокотилась на поваленное дерево.
Упертая, ужас. Сдохнет, но не сдастся. То ли такая решительная, то ли дура.
— Сам дурак! — беззлобно отозвалась Вита и обернувшись, столкнулась с удивленным взглядом Рустема.
— Я молчал, малыш Франкенштейн.
— Да?! Видимо померещилось, — выкрутилась она, но заметила сомнение, мелькнувшее в глубине синих глаз.
Тренировка далась очень тяжело, чего девушка никак не ожидала. Она не была самонадеянной, но угнаться за взрослыми мужчинами-оборотнями не так-то просто. Они оказались значительно сильнее и выносливее «Дневной Стражи». Легкие горели, мышцы ног лихорадило, а голова разрывалась.
Витторина выпрямилась, восстанавливая дыхание и беззастенчиво разглядывая Рустема. Он стоял неподалеку от нее, с обнаженным торсом. Идеален в своей мужской красоте, отлично сложен, было на что посмотреть. Слегка покраснев, Соколова резко отвела взгляд в сторону, чувствуя раздражение на оборотня, прекрасно понимая, что он ни в чем не виноват.
«И не мерзнет же зараза!» — рассуждала она, чувствуя, как тело остывает и холод вновь пронзает ее существо, впиваясь тонкими иглами.
— Завтра другая группа тренируется, — Рустем заботливо накинул на ее плечи свою куртку.
— А ты?
— Мы не мерзнем, — отмахнулся он,
