неосторожное движение грозит демонстрацией нижнего белья. Идеально для сегодняшнего мероприятия.
Теперь длинный золотисто-каштановый парик. Надеваю и несколько минут вожусь, поправляя. Я достаточно много тренировалась в темноте, чтобы понять, когда он сядет как надо. Туфли на шпильках и маленький черный клатч довершают образ.
Запихиваю свою одежду под кровать и тихо выхожу из комнаты.
Вечеринка в разгаре, а от гостевой комнаты до центра дома рукой подать. Снаружи играет живая музыка, в гостиной накрыт шведский стол – устрицы и миниатюрные сэндвичи с лобстером я приметила на кухне, когда приходила днем. В животе урчит, но поем потом.
В меня врезается какая-то женщина, и мне приходится поддержать ее, чтобы не завалиться на пол вместе с ней.
– Ой, милая, мне так жаль! – заплетающимся языком говорит она, хватаясь за мою руку. Это миссис Уиттингтон. Вторая миссис Уиттингтон, нынешняя жена мистера Уиттингтона. Не путать с первой миссис Уиттингтон, которая обожает поливать грязью вторую при каждом удобном случае.
– Ничего страшного, – отвечаю я.
Она обводит меня взглядом с ног до головы.
– Прелестное платье! Где брали?
– Ой, в одном маленьком бутике на Вирджиния Бич. Мы там отдыхали, и я случайно на него набрела, – отвечаю я без малейшего акцента. Избавиться от него было сложнее, чем научиться надевать парик в темноте.
Я жду, когда на ее лице промелькнет узнавание, но в этом образе – в парике и с густо накрашенными глазами – от меня ничего не осталось. Мне не обидно. Никто не ожидает увидеть бедную девушку из цветочного магазина среди высшего общества, празднующего помолвку пары, чей брак не продержится и двух лет. По правде говоря, этим двоим очень повезет, если они вообще дойдут до алтаря.
Убедившись, что миссис Уиттингтон твердо стоит на ногах – насколько позволяет ее нынешнее состояние, – я иду дальше. Было бы проблематично войти через главный вход, поскольку родители жениха и невесты встречают гостей. Но теперь, когда я внутри, никто не заподозрит неладное.
Осторожно пробираюсь через зал к коридору в дальнем конце особняка. Я обычно стараюсь не светиться, но планировка дома не оставляет выбора. Оркестр расположился буквально под окнами хозяйской спальни, поэтому придется пройти через внутреннюю дверь.
Я замедляю шаг перед коридором, который приведет меня в спальню супругов Албриттон. С телефоном в руке выгляжу как гостья, ищущая уединенное место для звонка. Но смотрю не на экран, а по сторонам, оценивая, насколько я интересна окружающим. Второй рукой я сжимаю небольшое устройство, припрятанное в клатче. Сделав глубокий вдох, нажимаю на кнопку.
Оглушительный грохот со стороны кухни заставляет всех обернуться, и я незамеченной проскальзываю по коридору в спальню. Когда они попытаются найти источник шума, то не обнаружат ничего необычного.
В комнате темно, но без труда нахожу ванную. Достаю из клатча пару черных перчаток и, натянув их, выдвигаю ящик туалетного столика в поисках шкатулки в форме сердца, которая, насколько мне известно, скрывается в его недрах. Вот она. Роюсь внутри: кольцо с сапфиром, изумрудные сережки, цепочка с крупным аметистом в бриллиантовом обрамлении. Жаль, нет тех бриллиантовых серег и подвески, что миссис Албриттон надевала в магазин на прошлой неделе, – уверена, что они сейчас на ней.
Бросаю добычу в сумку, сверху – перчатки. Возвращаюсь тем же путем. Страх быть пойманной душит меня, но я отбрасываю его и невозмутимо вхожу в большой зал.
К счастью, никто не обращает на меня никакого внимания. Я не торопясь иду в комнату для гостей, даже останавливаюсь на какое-то время, чтобы ухватить один сэндвич. Он нереально вкусный, как я и надеялась.
Вытаскиваю из-под кровати рюкзак, снимаю платье, скидываю туфли. Через несколько секунд уже вылезаю в окно, облаченная в леггинсы и худи.
– Мама, я пришла! – кричу, входя в трейлер. Стоит переступить порог, и мой тягучий южный выговор возвращается.
– Привет, милая! Кто победил? – спрашивает мама из своей комнаты.
На моих светло-каштановых волосах уже нет сеточки для парика, а на лице не осталось и следа от макияжа. Вместо черного худи джемпер с названием и эмблемой школы.
С коричневым бумажным пакетом в руках я захожу к маме. Бросив пакет на сервировочный столик у кровати, забираюсь к ней в постель.
– Мы проиграли. Немножко не хватило до победы.
Мама запускает руку в пакет, и ее лицо растягивается в улыбке.
– Ох, моя сладкая, ну зачем ты…
По комнате распространяется запах корицы, и мое сердце разрывается, когда я вижу, как она радуется обычной булочке.
– Тебе нужно больше есть, мам. Ты сильно похудела.
Она разворачивает кондитерскую бумагу – большая маслянистая улитка с корицей выглядит так же роскошно, как пахнет.
– Моя любимая, – шепчет она.
– Я знаю, – шепчу я в ответ.
Пока она ест булочку маленькими кусочками, я беру один из квадратных листков бумаги из стопки на прикроватном столике и начинаю складывать, как она учила. Мама ест, молча наблюдая за мной, и не поправляет, – ждет, пока я сама замечу ошибку.
Через несколько минут листок бумаги в моих руках превращается в маленького белого лебедя.
– Какой красивый! – Мама берет лебедя с моей ладони и ставит на полку в изголовье. Там уже целая коллекция бумажных животных всех цветов – караульные у ее постели. У мамы всегда были золотые руки, а у меня хорошо выходит только лебедь.
Осилив примерно половину улитки с корицей, она заворачивает ее в бумагу и кладет на прикроватный столик.
– Завтра доем, – говорит она, хотя мы обе знаем, что не доест. Она и так уже съела на удивление много.
– Какие планы на остаток выходных? – спрашивает она, укутываясь в одеяло.
– Работа в цветочном. Завтра большая свадьба.
Она слабой рукой гладит меня по щеке.
– Ты слишком много работаешь. А ведь ты в выпускном классе. Надо больше гулять с друзьями и развлекаться.
Качаю головой, сглатывая ком в горле.
– Я успеваю и то, и другое, – вру я, но мы обе делаем вид, что верим этим словам.
– Тебе уже ответили из колледжей, куда ты подавала документы?
Я отрицательно качаю головой.
– Еще нет, но должны со дня на день. – Я не могу ей сказать, что не подавала документы, потому что не хватило денег даже на вступительный взнос. И, как бы я ни гнала от себя эти мысли, мама, возможно, уже не узнает, что осенью я все еще буду торчать в этом маленьком городке.
– Все будут рады тебя принять. Но выбор за тобой.
Я согласно киваю, но ничего не говорю. Затем она вдруг придвигается ближе
