на той стороне не было никого видно.
Солнце медленно клонилось к горизонту, но было все так же тепло, пошел мелкий снег. Унылый проигрался полностью, лоб его опух от щелбанов, он стремительно терял интерес к игре.
– А я думаю, что сидели бы мы дома в тепле, под сиськой, если бы не китайцы со своим Тайванем.
– Не, – замотал головой Новенький. – Все началось, когда нас атаковала Украина.
Я кивнул головой, казалось, это было еще вчера, а ведь прошло уже столько времени!
– Или мы ее, – прошептал Федя, внимание которого было сосредоточено на продолжающейся игре.
– Бред. Все бы затихло, если бы не Китай. А теперь хрен кто это все остановит, – отстаивал свое Унылый.
– Трудно сказать, не забывайте про революции в Африке и Южной Америке, там что не день, то новый президент.
– Не революции, а перевороты, – поправил Новенького Литератор.
– Вот интересно, если бы наш президент сказал «нет», началась бы война? – спросил я.
– Да он ведь и не хотел! – подхватил Новенький.
– Хе, ну если бы не он один, а еще скажем, человек сто в мире или тысяча сказали «нет», то, может, все бы и затихло, – сказал Федя.
– Вот мы вроде бы здесь, чтобы защищать свою родину. Но ведь и украинцы тоже защищали свою, – рассуждал Новенький.
– Это до того, как в войну вступили США и еще половина Европы. А теперь это уже агрессия. И не забывайте, где мы. Мы сейчас сражаемся на своей земле, а не на вражеской.
– Предположим это так, – включился Литератор и тоже бросил карты, я взглянул на них и понял, что он ничего не потерял, – но наши СМИ и вся военщина говорят, что правда за нами.
– Еще бы! – усмехнулся Федя.
– Не знаю, – говорю я, – война идет, и конца ей не видно. И нет на планете уголка, который бы она не затронула.
– А американские СМИ говорят, что правы только они, что Американо-Европейский союз несет мир и освобождение порабощенным народам. Я сам вычитал это в одной из листовок, – возмутился Новенький.
– Просто мы их в свое время сильно обидели. Они-то считали, что им все можно, что весь мир будет плясать по их правилам. А мы сказали – нет! – заявил Унылый.
– Кто это «мы»? – спросил Литератор.
– Не будь идиотом. Я имею ввиду всю Россию.
– США обидели Россию?
– Вот видите? Этот олух опять пытается вывести меня из себя. А я уверен, что он все прекрасно понял, – бурчит Унылый.
– Не важно. Значит, одна страна обидела другую? Как ты это себе представляешь? Как страна может дать оплеуху другой стране? – продолжал докапываться Литератор.
– Идиот! Нет, ты меня из себя не выведешь. Не сегодня. Один народ обидел другой. Вот как.
– Ха! Кожа, ты слышал? Похоже, нам с тобой пора домой. Заодно возьмем с собой весь полк. Скорее всего, тут останется только Унылый. Эй, Федя, ты чувствуешь себя обиженным?
Федя замотал головой, хотя трудно было понять, сделал он это в ответ на вопрос Литератора или из-за своего положения в игре. Наконец, и он бросил карты, за ним последовали оставшиеся. Все равно разглядеть карты уже было невозможно, и все мухлевали почем зря.
– «Государство», «государство»! Вспомните последние дни до общенационального призыва, вспомните дорогущие продукты, вспомните неадекватную квартплату, вспомните подпрыгнувшие проценты на ипотечные квартиры и кредитные машины! Вот ваше государство! Мы тут жизни кладем, я уже со счета сбился, скольких потерял друзей, а когда вернусь, что меня ждет? Все то же самое? Кожа, а ты чего молчишь? Расскажи про своего брата. Как государство отблагодарило вашу семью за то, что твой брат отдал жизнь в его защиту? – не часто я видел Федю таким эмоциональным.
– Семь миллионов, – едва слышно прошептал я и почувствовал, как внезапно заслезились мои глаза.
– Семь лямов! Ну, это вполне неплохо, – прокомментировал Новенький.
– Семь миллионов новыми деньгами. Это – копейки, парень. Да даже если бы и на старые цены, это просто смешно, – не унимался Федя.
– Это ты хорошо сказал про государство, тут я спорить не стану, – Унылый похлопал Федю по плечу, ну хоть в чем то их взгляды были схожи.
– Вы забыли, про что мы спорили. Государство, народ и родина – вещи неделимые, – твердо заявил Новенький.
– Верно, но только отчасти, – это уже читал лекцию Литератор. – Подумай, мы ведь все простые люди. И по ту сторону океана такие же: офисные клерки, водители, грузчики, слесари, сварщики, разнорабочие и так далее. Разве есть за что меня ненавидеть английскому программисту? А ведь такие хлопчики сидят в семидесяти двух метрах от нас, соседи по окопу. Однако правительства наши воюют. Мы неотделимы от наших достопочтенных начальников, но все же, о подлинном единстве не может быть и речи.
– Я вообще ни разу в жизни ни англичанина, ни американца не видел, пока сюда не попал. А вот наших союзников – китайцев, так и не довелось посмотреть. Думаю, ни их, ни нас не спрашивали, идти воевать или пересидеть дома.
– Вот, остались в тебе еще крупицы интеллекта, Унылый. А я думал, ты уже потерян для общества.
Унылый нехотя толкнул Литератора в плечо, не понимая до конца, похвалили его или оскорбили.
– Тогда зачем нужна эта война? – Новенький встал из-за стола и начал ходить кругами.
– Должно быть, есть те, кому это выгодно, – говорит Федя.
– Если и есть такие, то они точно не в этом окопе, – сказал Унылый.
– И не в соседнем, – добавил Литератор.
– Да вы гляньте на любого генерала. Или на владельцев оборонных предприятий. Посмотрите в наглую толстую рожу, и сразу станет ясно, кто на этом деле наживается. Они карьеру делают, а мы всю грязную работу.
– В последний раз, когда ты такое говорил, тебя разжаловали и отправили сюда, – напомнил я Феде.
– Знаю, но от своих слов не откажусь. Кто-то на этом всем нехило зарабатывает. Деньги, должности, власть, медийный капитал – без разницы. А зарабатывать на чужих смертях – это… Хуже этого ничего быть не может.
– Это как вирус…
– Только не начинайте про вирус, уже все мозги прожужжали. Тут есть кое-что опаснее сраного вируса, – перебил Новенького Унылый.
– Да я не об этом. Война – это вирус. Ее никто не хочет, но в итоге весь Земной шар воюет.
– Ну да, – соглашаюсь я, – трудно представить себе человека в здравом уме, который был бы за войну. Все-таки вокруг нас нормальных людей больше, чем сумасшедших. Нам это не нужно, англичанам, американцам, немцам, китайцам – да никому неохота морозить жопу в этой грязищи.
– Кто его
