глаза, и слёзы упали на асфальт. — Чёрт возьми, я могу это сделать. Я могу это сказать. — Я глубоко вздохнула. — Вот что сделал этот ублюдок перед тем, как изнасиловать меня. Он оставил кровавые укусы по всей моей шее и плечам, а потом разрушил мою жизнь. И не важно, как сильно я умоляла его остановиться, он этого не сделал.
Он обнял меня сзади, и я напряглась, пытаясь отстраниться.
— Мне не нужно твое утешение. Я не ребенок, — сказала я.
Но он лишь крепче прижал меня к себе.
— Замолчи, черт возьми, и позволь мне обнять тебя на секунду. Ты не сломаешься, если позволишь кому-то позаботиться о тебе для разнообразия, — произнес он.
Он положил голову мне на плечо и прижал меня к своему телу, словно был моим якорем, моей защитой от всего плохого в этом мире. Я погрузилась в его тепло, позволяя ему наполнять меня и оберегать. Я закрыла глаза, и горячие слезы покатились по моим щекам.
— Секунда прошла, — прошептала я.
— Заткнись, — повторил он.
Я прижалась щекой к его щеке, не открывая глаз. Я хотела сказать ему. Я хотела, чтобы он знал. Я сделала еще один глубокий вдох.
— Это произошло на Хэллоуин, более трех лет назад. Жутковато, правда? — Прошептала я и издала пустой смешок, чтобы пошутить, но он не нашел это смешным. Он молчал, крепко обнимая меня. — Мы были в лесу, сидели у костра. Музыка звучала очень громко. Я хотела его. Я почувствовала, как моё сердце забилось быстрее, когда я увидела его. Поэтому, когда он повел меня от костра в темную чащу, я не сопротивлялась. Я хотела, чтобы это произошло, но вскоре мои чувства изменились. Я больше не была уверена в своих желаниях… Я не хотела этого, но к тому времени это уже не имело значения. Я не могла защитить себя. Я ничего не могла поделать, когда он силой лишил меня девственности, превратив меня в то, кем я стала… Знаешь, что самое ужасное? Помимо того, что у меня отняли свободу и выбор, я думала, что это моя вина. Когда он закончил и сказал мне: «Ты тоже этого хотела, так что не притворяйся невинной», я поверила ему, потому что, да, я этого хотела. Он просто реагировал на сигналы, которые я посылала ему весь вечер, верно? Он просто делал то, чего, по моим сигналам, я от него хотела. Нельзя винить этого парня, верно? Я надела одежду, которую выбрала, чтобы соблазнить его. Я улыбалась соблазнительной улыбкой. Я играла свою роль. Нельзя винить его. Верно?
Я всхлипнула, меня охватила сильная дрожь, и он крепче обнял меня. Его тело было таким напряженным, какого я никогда раньше не ощущала.
— Когда я обратилась в полицию и рассказала о том, что произошло, полицейский заставил меня почувствовать, будто я разрушаю его жизнь. Он сказал, что я слишком остро реагирую, что я ищу внимания. Я сжала кулаки, но все равно верила ему. Я думала, что всё это было только в моей голове, и я была той, кто причинил зло.
Я всхлипнула.
— Только позже, благодаря терапии, я смогла принять то, что произошло. Это не моя вина. Это никогда не было моей виной, потому что, когда ты говоришь «нет», это значит «нет». В этом нет никаких полутонов или сомнений. Это чёртово «нет».
Я вытерла щеки, но слезы всё равно текли, наконец-то вырываясь наружу после многих лет подавления.
Он тихо обнимал меня, пока я плакала, не произнося ни слова, пока я не выплакала все слёзы. Когда мои глаза высохли, я прижалась к нему. Я чувствовала себя опустошённой, но в то же время такой лёгкой, как никогда с той ночи.
Руки Мейсена, напрягшиеся вокруг меня, были полны решимости, и я ощущала исходящее от его тела напряжение.
— Барби?
— Клянусь тебе, — произнес он сквозь стиснутые зубы, его голос стал опасно низким и хриплым. — Клянусь, если бы он не был в тюрьме, я бы убил его. Я бы придушил этого ублюдка.
— Почему, это же не твоя битва?
— Потому что я забочусь о тебе. Очень сильно.
Мое сердце сжалось в груди. Я поверила ему, но почему же этот призрак сомнения все еще оставался?
— Это невозможно, ведь все, что мы делаем, — это ненавидим друг друга.
— Это просто нелепо, и ты это знаешь. Я не такой, как он. Я не причиню тебе вреда. Никогда не причиню. — Он развернул меня к себе и нежно коснулся моей щеки. — Ты затронула меня до глубины души, и я не могу выбросить тебя из головы. Я даже не хочу, чтобы ты уходила.
Я не заметила, как он прижал меня к своей машине. Его другая рука легла мне на талию, и от этого обжигающего прикосновения по моей коже пробежали мурашки.
— Ну, скажи, что я дурак, — продолжил он. — Откажи мне. Оскорбляй меня, сколько хочешь. Но ты всё равно будешь мне нравиться. Может быть, даже больше.
Мое сердце забилось быстрее. Я ему нравлюсь!
— Потому что у тебя встаёт, когда девушке плохо? Это твой тайный фетиш?
Он даже глазом не моргнул, полностью проигнорировав моё ехидное замечание.
— Потому что мы оба покрытые шрамами. Мы похожи. И мы можем понять друг друга.
Покрытые шрамами.
Он сказал именно то, о чём я думала. Мы были похожи.
Оба жили со шрамами, которые были частью того, кем мы были. К лучшему это или к худшему. Я больше не могла притворяться. Я не могла использовать свой защитный механизм. Я не могла сопротивляться ему.
— Ну, знаешь что? Ты мне тоже нравишься.
В тот момент, когда эти слова вырвались из моих уст, я почувствовала невероятное умиротворение. Это казалось таким правильным, более правильным, чем всё остальное. Я обняла его за шею и нежно прикоснулась губами к его губам, впервые сама инициируя поцелуй.
Сначала он был медленным и неуверенным, но затем наши губы слились в страстном и горячем поцелуе. Он прижал меня к своей машине и нежно провел руками по моей спине, вызывая бурю эмоций в моей груди. Я чувствовала, как будто лечу, словно могу исследовать новый мир, которого никогда раньше не знала. И, как и прошлой ночью, я ощущала себя свободной. Раскрепощенной. Открытой.
Несмотря на все мои недостатки и то, что я делала ему — все оскорбления, жестокость, злость и ненависть, он не избегал меня. Он не мстил. Он хотел помочь мне. Я нравилась ему такой, какая я есть.
Но я должна была
