наобнимавшись со мной, бросятся к нему. Если Эми, да и Хью тоже, просто набросились на него, то Рольф приблизился опасливо и пробормотал: «Тебе теперь не больно?»
Коротко встретившись с ним взглядом, Седрик качнул головой. Держа на одной руке Эми, а на второй — Хью, он выглядел забавно.
Выпрямившись, я взяла Рольфа за руку и подошла ближе. Я молчала,даже дети затихли. Взгляд Седрика был внимательным и колким. Я шагнула еще ближе, наклонилась вперед, и тут услышала болезненный стон, который раздался из подвала.
Что? Это еще кто?
— Это староста! — зашептала Эми на ухо Седрику. — Он почти черный весь и встать не может — а ты же его спасешь? Он почему-то сначала стоял рядом со мной с ножом, плакал, а потом тот черный человек разозлился, старосту ударили, а нас заперли в подвале… А еще меня связывали, вон следы от веревок! И Ушастик! Надо спасти Ушастика! Он же… Он где-то тут!
Она принялась выкручиваться из хватки Седрика, и я закатила глаза, чувствуя, как напряжение постепенно отпускает. Ничего не меняется, вот уж точно.
Следующие несколько часов слились в бесконечный калейдоскоп. Попытки выманить испуганного Ушастика из-под кровати, молчаливые одетые в черное люди Седрика и королевской тайной службы, аресты, шепотки местных, испуганная Мира, которая бросилась к детям, стоило нам выйти из двери постоялого двора, напряженный Гидеон, прибывший в Верхние Петушки на экипаже спустя пару часов…
Дел, разумеется, было невпроворот.
Детей нужно было успокоить, отмыть, покормить, всыпать им по первое число, а потом — ответить на вопросы Грега о том, что успел разболтать мне Черный.
Только к вечеру мы все наконец смогли оказаться дома: в том самом особняке, который временно для нас сняла экономка Седрика. Дети захотели именно сюда, и я, скрепя сердце, с ними согласилась: знакомая обстановка успокоит лучше всего. Пускай они пока слишком маленькие и восприняли произошедшее скорее как приключение, чем как реальную опасность, но все-таки день был тяжелым, не хотелось добавлять им сложностей. Пускай поспят, где привыкли.
Правда, оставалась одна проблема: в этом доме по-прежнему была всего одна кровать.
* * *
Нет, сначала я об этом даже не думала. Нужно было уложить детей и сунуть Хью в руки дурацкого Ушастика, которого эта троица понеслась спасать.
— Но мам! — возмутилась Эми. — Он же был в опасности, весь черный! Мы должны были его спасти, а ты нам выходить из дома запретила, и Седрик сказал…
— Вот надо было слушаться! — перебила я. — Никакого сладкого месяц. Нет, два!
— Ну ма-а-ам!
Но я была непреклонна.
Тем более, все сладкое (да и несладкое) в доме все равно съел Гидеон.
— Не очень-то и хотелось, конфеты — для детей, — проворчал Рольф, хотя вид у него был самый обиженный в мире. — А я вообще сам по себе, захочу и уйду!
Я тебе уйду!
Уложив их, я занялась тем, о чем мечтала последние несколько часов: залезла в горячую воду и принялась тереть кожу мочалкой, мечтая стереть прикосновения Черного.
Перед глазами то и дело вставали картинки произошедшего.
Перекошенная одноглазая морда совсем близко, липкие руки, запах похмелья и пота.
Крики детей из-за закрытой двери.
«У меня в подвале — трое мелких магов, один смазливый…»
Глаз Черного, вылезший из орбиты, легкая улыбка Седрика, который сдавливал его горло с явным удовольствием.
Поняв, что уже в третий раз намыливаю ключицы, я заставила себя успокоиться и наконец вылезти из давно остывшей воды.
Все-таки позволила себе слабость и заглянула в детскую еще раз: один, два, три… Все на месте.
Погруженная в свои мысли, я добралась до спальни и в дверях нос к носу столкнулась с Седриком.
Ну, нос к груди, учитывая разницу в росте. Седрик был по-драконьи горячим, ощущалось это даже через слои одежды, меня мгновенно окутал знакомый запах, терпкий, похожий на аромат костра и кожи.
Я отшатнулась, и Седрик удержал меня за руку, не давая упасть.
В животе что-то сделало кульбит. Должно быть, проклятущие бабочки, целый рой. Вот уж только их не хватало!
— Думал, ты спишь.
В руках у него были какие-то бумаги.
Между нами повисла тишина, и я опустила взгляд. Сердце колотилось, как бешеное, бабочки в животе успокаиваться тоже не собирались, еще и колени вдруг стали ватными. Возьми себя в руки, Елизавета Павловна! Ты что, мужиков не видела? Ну, по правде говоря, таких — не видела.
И… и вообще.
Не припомню, чтобы от одного взгляда на мужика у все внутри горело. Это метка виновата, точно! И тело Элис.
И ретроградный Меркурий.
И вообще.
Сейчас, когда опасность наконец осталась позади, и я оказалась один на один с этими оглушающими чувствами, они грозили поглоитить меня целиком. Даже спрятаться от них я больше не могла! Раньше я могла убеждать себя в том, что лорд Мэлори — эгоистичный мерзавец, подонок, который не думает ни о ком, кроме себя. Но теперь, когда я заглянула в его мысли и его сердце, я знала, что в этих обвинениях нет ни слова правды. Пожалуй, после произошедшего я бы влюбилась в него еще раз, если бы уже не была влюблена в него по уши.
— Что это? — спросила я, кивая на бумаги в его руках.
Просто хотела потянуть время, чтобы буря внутри хоть как-то улеглась.
Седрик молчал, я посмотрела ему в лицо и тут же поняла, что это было большой ошибкой: внимательный тяжелый взгляд драконьих глаз обретению душевного спокойствия не способствовал, как и острые скулы, и тяжелый подбородок, и растрепанные жесткие волосы.
Чтоб его, я готова была еще хоть сто раз открыть магазин, дать миллион взяток старосте, даже зайти в одну комнату с Черным или снова мыть полы в борделе, но сбежать куда-то от этого дурацкого смущения.
Два брака за спиной — а я не знаю, что с этим делать. Может, потому что такого в моей жизни еще никогда не было. Я никогда раньше так сильно не жаждала чьих-то прикосновений — и меня это пугало. То, что я теряю контроль.
Можно я лучше сделку с кем-нибудь заключу?..
— Хотел отдать тебе.
Он протянул мне листы, и я с облегчением в них вцепилась: хоть какая-то защита! Пробежавшись глазами по ровным строчкам, я нахмурилась.
— Это…
— Специальное разрешение герцога Фимбриджского на то, чтобы ты занималась всем, чем твоя душа пожелает, без оглядки на меня. Как обещал.
