я позволила себя уговорить? Почему не сумела отбиться от абсурдного требования? Неужели я настолько слабохарактерна? Или подсознательно мне хотелось согласиться? Безрадостные рассуждения, к счастью, нисколько не отражались на моем внешнем виде – никогда прежде я не выглядела настолько шикарно. Всю пятницу преисполненная энтузиазма мисс Фрэйл таскала меня по магазинам, выбирая «то самое» платье. Даже если бы каким-то чудом у меня появились такие огромные деньги, сама я бы никогда не осмелилась приобрести этот поток бело-золотого шелка, мягко струившийся от узкого воротника-стоечки до самого пола. Строгость наряда была обманчива – отсутствие декольте компенсировалось голой спиной, прикрытой лишь переплетением тонких цепочек, а коварная ткань при малейшем движении так льнула к телу, что обрисовывала каждый изгиб.
Сумма, потраченная на платье, бархатную накидку и высокие – до середины плеча – золотистые перчатки, была устрашающей. А если еще добавить счет из салона, где мне пришлось провести полдня, наводя красоту и светский лоск, расходы на мой выход в свет можно было смело сравнивать с годовым бюджетом Лайтхорроу. Честное слово, я всерьез подумала, что будет не лишним намекнуть дяде Рихарду, что он рискует разориться, если не начнет контролировать расходы дочурки. Вот только станет ли Фрэйл-старший меня слушать после сегодняшнего вечера?
Впрочем, к чему переживать? Мисс Катастрофа втравила меня в очередные приключения, а значит, у нее у самой все будет просто замечательно. И какое ей дело до того, что я едва ли не трясусь от волнения, ожидая Алекса. Звонок в дверь застал меня в процессе нервного общипывания букета – вместо традиционного «любит – не любит» я гадала «получится – не получится». Поглубже вдохнув для храбрости, я поправила и без того совершенную прическу и открыла замок. Пожалуй, потрясение, нарисовавшееся на лице соседа, стоило всех мучений. Он застыл изваянием и даже не сразу сумел изобразить приветственный кивок.
– Великолепно выглядишь, Аманда! – наконец обрел дар речи Алекс. – Куда-то собираешься?
Я промолчала, мне тоже было непросто справиться с голосом. То ли влюбленность обострила восприятие, то ли этим вечером Фрэйл-младший одевался с особой тщательностью, но смотрелся он тоже шикарно.
– Руми позови, пожалуйста, – продолжил сосед, оттесняя меня вглубь квартиры, – мы уже опаздываем.
– Ее нет.
– Что значит «нет»? – Нахмурился Алекс.
– Ушла, – пояснила я, – у нее какое-то очень важное дело…
– У нее какой-то очень важный прием! – перебил он меня. – Она же прекрасно знает, что я не могу пойти один.
– Прием у меня, – озвучила я заранее заготовленную фразу, – если, конечно, ты в силах потерпеть мою компанию несколько часов.
Именно такого возврата долга потребовала Румита – заменить ее на субботнем мероприятии, чтобы она могла сходить на свидание с тем самым студентом из театрального кружка. На благотворительном вечере, который устраивал кто-то из родни Фрэйлов в пользу вымирающих золотых рыбок, не полагалось являться без пары. Конечно, я возмущалась и отказывалась, но в итоге пришлось согласиться. Просто выбора не было, потому что, когда в четверг утром я приехала к дому Истэнов, выяснилось, что никто меня там не ждет. Я колотила в ворота и бродила вдоль ограды, пока не появилась охрана и не попросила исчезнуть, заодно сообщив, что хозяина нет. Что он уехал, прихватив с собой ассистентку, и до понедельника не вернется. Тогда я бросилась на киностудию, но не нашла там ни Руперта, ни даже Джайса. Деваться было некуда – или пожить в квартире с Руми, пока Истэны не появятся, или ехать к родителям. Из двух малопривлекательных вариантов, я предсказуемо выбрала тот, что не требовал объяснять маме с папой, как это я умудрилась лишиться разом и жилья, и работы, да еще и разругаться с чудным мальчиком Алексом. Пришлось возвращаться. Хорошо хоть, что чемоданы с собой не поволокла – рассчитывала забрать их, когда договорюсь с Ди и Ферраном.
Дома насупленная Фрэйл-младшая вручила мне записку от брата с предложением забыть досадный инцидент и приехать в редакцию. Естественно, я отказалась и потребовала, чтобы Руми во искупление своей вины сама донесла до Алекса, что в «Вестнике» он меня больше не увидит. Лишь в том случае, если он не будет мне надоедать, я обещала соседке вместо нее пойти на прием. Не знаю, как уж она убеждала брата, но он у нас больше не появлялся – ни в четверг, ни в пятницу, ни лично, ни письменно, что позволило мне окончательно успокоиться и задвинуть неприятную сцену в кабинете куда-то на задворки памяти. Так что сделка оказалась не так уж и плоха.
Тем более что у меня был тайный мотив. Вернее, даже два мотива.
Во-первых, на вечере должны были появиться всевозможные знаменитости, и я надеялась, что среди них обнаружится хотя бы Руперт. А во-вторых, если уж быть честной хотя бы с собой, мне хотелось произвести впечатление на Алекса. Чтобы он запомнил Аманду Райт не растрепанной соседской девчонкой, не подавальщицей кофе и папок с документами, не автором нескольких незначительных заметок, не истеричной особой, а настоящей леди – холеной и элегантной, со сложной прической и изысканными манерами. Красивой и недоступной. Пусть мы и не расставались навсегда – все-таки Вэллар не так велик, чтобы совсем не пересекаться, – но видеться ежедневно нам уже не грозило. Так пусть в голове у Фрэйла-младшего зафиксируется шикарная лилия, а не чахлый одуванчик. И потом, вдруг мне не удастся избавиться от розового тумана влюбленности и придется завоевывать объект страсти нежной?! Конечно, это был самый скверный вариант, но не подумать и о нем я не могла.
Что ж, желаемого я частично добилась с первого же выстрела – Алекс, без сомнения, проникся, без возражений принял замену спутницы, галантно помог надеть накидку, издав какой-то непонятный звук при виде моей голой спины, и под локоток препроводил к машине. Оставалось не испортить внешнее совершенство неподобающим поведением, а испытывать мое терпение сосед начал, едва я оказалась в автомобиле.
– Аманда, – усевшись на водительское место, изрек Алекс, – я хотел бы извиниться. – Повернувшись к нему, я молча изогнула бровь – не зря же целый час отрабатывала этот прием перед зеркалом, добиваясь выразительности. – Я чувствую себя виноватым. Я должен был заметить, что с тобой что-то не так, и не…
– Не что? – Холодность в голосе удалась мне даже лучше чем игра бровями. Язык чесался продолжить оборванную фразу обвинением в издевательстве над подчиненной, но был безжалостно прикушен.
– Не провоцировать, – подобрал формулировку помягче Фрэйл. – Мне очень жаль, что так произошло. И я хотел бы видеть тебя в редакции в понедельник.
– Исключено! – заявила я с королевской
