Собачница, чтобы отомстить рыжей, которая заварила кашу, заявила при всех, что та спала с Сереженькой, пока он с Коброй мутил. Галя хорошенько оттаскала за волосы рыжую и расцарапала лицо нашему альфа-самцу. Рыжая пыталась на собачницу кидаться, но та умчалась туда же, куда вы с Даней. Он, кстати, тоже приложил руку к лицу Савельева – поправил ему нос, но это между нами. Все выходные обсуждали вас и маленький прибор в штанах Сережи – Кобра запостила десяток сообщений, где в ярких красках расписала все интимные подробности! Я на нее папе хотела из-за видео пожаловаться, потому что про Савельева в прошлый раз промолчала, но она сегодня с утра еще закинула удочку, что Сереженька плачет во время секса, и я ее пощадила. Неплохо ему досталось, эти слухи сумели перебить только разговоры о вас. Поэтому если его и не выгонят за все хорошее, а я обязательно помогу с этим, то он уйдет сам – не выдержит позора. Точно говорю, он сбежит, и тогда бюджетное место твое. Мама тоже считает…
– Давай не будем заранее об этом, – перебиваю я. – Слишком много несбывшихся надежд в последнее время.
Не хочу настраиваться на то, что вновь появился какой-то шанс, потому что его у меня отберут. Или что-то случится. Или кто-то передумает. Как всегда. Пусть все идет своим чередом.
– О'кей, – бодро продолжает Лиза. – Тим, кстати, вскрыл облако Кобры и нашел там полную видеозапись с Лейлой Андреевной. Даня отталкивает ее. Лиль, он бы так не поступил с тобой…
– Так, а выиграл-то кто? – перебиваю ее, и Лиза все прекрасно понимает, поджимает губы, но не настаивает.
– Ой, третья пара, но никто ни разу не вспомнил про них в чате. Они пришли и ушли. Как тени, мелькнули – и все. А так как конкурс снимали, это шоу показывали в вечерних новостях на местном телевидении. Думаю, папа больше не будет спонсировать мамины мероприятия. Хотя ему, возможно, придется, так как она будет его шантажировать. Я своими ушами слышала – у папы роман с Лейлой! И это… фу! После того как с ней встречался Данил! Родители ссорились, а я… подслушала их. Оказывается, это мама виновата в том, что Даня не поехал в Канаду. Она что-то скрыла от него, я не поняла деталей, но… все это ужасно. Наши родители совершают ужасные вещи! Я это раньше не осознавала. Думала, во всех семьях так, но это… это слишком. И Даня… Лиль, ему очень плохо. Очень! – Лизу все-таки прорывает. Она говорит о брате со слезами на глазах, и я верю, что ей правда за него больно. Мне тоже. Очень! – Я никогда не видела его таким, он не выходит из комнаты, тусит только с Ричи, с нами отказывается говорить. Ты… может… Не знаю, что точно произошло между вами, когда вы ушли, но… не разбивай ему сердце, пожалуйста. Потому что именно так он сейчас и выглядит.
Я до побелевших костяшек впиваюсь в край стойки, которая нас разделяет. Зубы так крепко стиснуты, что аж скулы сводит. В голове беспощадно воет сирена, сообщающая, что нужно бросить все и бежать к нему. Срочно! Если мне плохо, ему плохо, это что-то да значит? Сама понимаю, что да, но как же сложно решиться изменить все! Признать чувства, которые уже давно заставляют сердце учащенно биться. Из-за которых теряешь аппетит и не чувствуешь вкус любимой, приготовленной мамой шарлотки, что всегда приносила радость. Краснеешь и прячешь влажные ладошки, стоит увидеть его силуэт за окном. Бесконтрольно ревнуешь при одном упоминании чертова видео с Даней. Желаешь сделать самый невкусный на всем белом свете раф и пойти выплеснуть его Стервелле Андреевне в лицо – просто потому что! Она могла испортить мне жизнь за то, чего я не знала, а я не могу? Ладно, и правда не могу. Потому что испытываю дикий, необъятный ужас, от которого сжимается все нутро. Потому что точно знаю ответ, из-за чего это все. Потому что я… в Даню…
Я влюбилась в Даню Романова. По уши. Очень сильно. И теперь мне постоянно больно из-за этого! Больно думать о нем, больно его не касаться. Больно представлять, что ему больно из-за меня. Мне не нравится эта дурацкая любовь, которая ощущается так мучительно, но я все равно хочу к нему. Даже если он мне ничего не обещал. Даже если будет еще больнее, я готова рискнуть. Даже если придется наплевать на учебу, планы на жизнь, будущее, я хочу к нему!
– Лиль, все в порядке? – нервно усмехается Лиза, сложив брови домиком. – Выглядишь пугающе.
Да потому что моя судьба решается в этот самый миг. Струшу ли я снова? Сделаю шаг или снова дам заднюю? Я столькому училась в жизни, но никто не учил меня главному – как жить. Как строить отношения и выбирать для себя правильное.
– Если это то, что я думаю, то сегодня в половине второго в манеже состоится футбольный матч. Даня будет играть. И если мы сдадим экзамен в первых рядах, то можем успеть.
Лиза улыбается в тридцать два зуба, заражает меня тихой радостью. Приходится улыбнуться в ответ. Больше мы Данила не обсуждаем, но настроение меняется. Я даже не кричу на новенькую, которая поздно сменяет меня в кафе. Хотя определенно буду на нее жаловаться (пусть ставят меня с Добрыней), потому что теперь мы, опаздывая, летим на экзамен со всех ног. А там, в полупустой аудитории, где слышен каждый шорох и вздох, я с нервной улыбкой сжимаю билет об эпохе дворцовых переворотов. Уверена, что спутаю всех правителей, но волнует меня не это, а то, что Даня уже, скорее всего, отыграл первый тайм.
Не успеваю сесть за парту, чтобы попытаться вспомнить что-нибудь, когда слышу свою фамилию.
– Ларину к декану просят, – заглянув в аудиторию, сообщает какой-то старшекурсник. Среди первогодок его точно не видела, да и выглядит он гораздо взрослее.
– Это не может подождать? – сурово переспрашивает преподавательница, поправляя осиное гнездо на голове.
Иногда мне кажется, что она сама переместилась к нам прямиком из восемнадцатого века – с этой высокой прической, напудренным лицом и манерами.
– Срочно, – чеканят ей в ответ.
– Но мне нужно сдавать… – бормочу я, переводя взгляд то в одну, то в другую сторону.
– Давай зачетку и иди, – ворчит на меня она. А когда протягиваю книжку, легко ставит мне высший балл, будто я его и правда заслужила. – Или хочешь сказать, что не знаешь, когда правил Петр Второй?
– С тысяча семьсот двадцать
