дрожи одним движением своего языка?
Мой похититель оставляет меня в покое до конца дня, хотя я чувствую, что он наблюдает за мной. Красная лампочка на камере горит, даже когда мои глаза закрыты.
В эту ночь я спала в своей кровати, но сдвинула её так, чтобы засыпая видеть звёзды. Они то вспыхивают, то гаснут, и я знаю, что Бог тоже наблюдает за мной. Я удивляюсь, почему он оставил меня, но потом вспоминаю, что никогда не обращалась к нему в прошлом, так почему же я должна ожидать, что он спасёт меня сейчас?
Во сне я чувствую себя в безопасности. Во сне нет ничего, кроме темноты. Мне не снятся сны, и я не вижу лиц, которые насмехались бы надо мной. Но когда я просыпаюсь, он рядом. Наблюдает и ждёт. Сидит в своём кресле, которое стоит рядом с моей кроватью. Я чувствую его ещё до того, как открою глаза. Его запах. Древесные опилки и мускус.
— Доброе утро.
Я открываю один глаз и смотрю на него.
— Ты выглядишь умиротворённой, когда спишь.
И я решаюсь заговорить, он ещё не произнёс команду, так что, возможно, мне позволено выглядеть человеком.
— Это потому, что тебя нет в моих снах.
Он поднимает брови, и морщины на его лбу снова становятся глубже. Эти морщины очаровывают меня, и я задаюсь вопросом, что делает их такими привлекательными. Интересно, что же сделало их такими глубокими?
— Кажется, в прошлый раз ты не очень возражала, когда я навещал тебя, — говорит он.
Краска заливает мои щеки, но я отказываюсь съеживаться. Я сажусь и опускаю ноги на холодную землю, демонстративно сопротивляясь желанию прикрыться.
— Это не меняет того, что ты сделал, — говорю я.
— И что же именно я такого сделал? — Спрашивает он.
— Ты украл меня, заковал в цепи и заставлял делать что-то против моей воли. Только потому, что мое тело предало меня, сделав то, что оно сделало, не дает тебе права продолжать это делать.
— Я действую от имени кое-кого другого, — отвечает он.
Я прищуриваюсь, глядя на него так пристально, что, надеюсь, ему будет больно.
— Моего заказчика, — говорю я.
— Твоего заказчика.
— Он тебя заставляет? — Спрашиваю я.
— Заставляет меня?
— Да, заставляет тебя. То есть, он угрожает тебе? Причиняет тебе боль? Делает так, чтобы у тебя не было выбора?
— Выбор есть всегда. Этого у тебя никто не отнимет.
— Я буду иметь это в виду, когда в следующий раз ты будешь заставлять меня подчиняться избивая.
— Избивая?
— Да. Избивая, — выплевываю я в ответ.
— Вряд ли то, что я сделал с тобой, можно назвать избиением. Многие люди поступают так по собственной воле.
— Значит, ты признаешь, что у меня нет выбора?
Он закатывает глаза.
— Знаешь, могло быть и хуже.
— Хуже, чем похищение, заковывание в цепи и избиение?
— Намного хуже. Ты должна быть благодарна.
— Благодарна?
— Да, тот мужчина, который обратился ко мне с просьбой, хочет любить тебя. Он стремится дарить тебе приятные вещи и заботиться о тебе. Просто у него есть свои особые предпочтения, и он ожидает, что ты будешь соответствовать его ожиданиям. Есть много мужчин, которые предпочли бы запереть тебя в подвале и использовать исключительно для своего удовольствия и причинения боли. Но этот мужчина не такой. Если ты будешь его радовать, у тебя появятся свобода. Пока ты будешь ему подчиняться, у тебя будет все, чего ты пожелаешь.
Он опускает взгляд на свои руки, которые сжимает между коленями.
— Всё могло бы быть гораздо хуже.
— Или всё могло бы быть намного лучше.
— Но это не так, — говорит он, поднимаясь на ноги, разрушая тот небольшой прогресс, которого мы, как мне казалось, достигли. Затем он командует: — Не говори ни слова.
Я встаю на колени, упираюсь руками в колени и опускаю глаза в землю. Я не хочу смотреть на него. Я не могу смотреть на него. Когда я смотрю, меня переполняют смешанные чувства: стыд, страх, отвращение и желание.
После нескольких дней одиночества я жажду общения с людьми. Моё сердце бьётся быстрее, что вызывает у меня смятение. В нём нет ничего особенно привлекательного, но и отталкивающего в нём тоже нет. Я продолжаю убеждать себя, что моё влечение к нему вызвано вынужденной изоляцией, что-то вроде стокгольмского синдрома.
— Ползи, — говорит он, и даже его голос действует мне на нервы.
Я подавляю бунт, который поднимается в моей душе, и, упершись руками в холодный пол, поползу по кругу комнаты, опустив глаза. Чувство унижения переплеталось с возбуждением.
— Встань под цепи, — прозвучал приказ.
Я была удивлена тем, как быстро на глаза навернулись слезы. Я не хотела снова оказаться закованной в цепи. С опытом это стало для меня чем-то более пугающим. Мои запястья все еще были красными от ссадин, которые я получила, когда только попала сюда. Но я подчиняюсь его приказу, стараясь, чтобы моя дрожь не была заметна снаружи.
— Протяни руку и подержи цепи, — прозвучал новый приказ.
Я закрыла глаза и облегченно вздохнула, прежде чем протянуть руку и схватить наручники, которые когда-то были на моих запястьях. Однако это прикосновение вновь сделало меня уязвимой и незащищенной, возвращая воспоминания о том, как он стоял так близко. Его губы на моих губах. Румянец, пробежавший по моей коже…
Мой похититель приблизился ко мне настолько близко, что я снова ощущаю его запах. Однако на этот раз он пахнет не опилками. Он пахнет природой: солнцем, дождём, соснами, травой, морем, песком, землей и ветром.
— Открой глаза, — произносит он.
Мои полные ужаса глаза встречаются с его. Он протягивает руку и обхватывает пальцами мои запястья, его тело располагается параллельно моему, повторяя мою позу. Затем он начинает водить пальцами вниз по моим рукам, исследуя каждый сантиметр, словно ища изъяны.
— Посмотри на меня, — повторяет он снова, его голос звучит грозно.
Я даже не заметила, как закрыла глаза. Он слишком близко. Мне больно смотреть в его холодные глаза, в то время как его пальцы царапают мою кожу. Но я делаю то, что мне приказывают, и заставляю себя открыть их, вкладывая в свой взгляд всю ненависть, которую могу.
Но как же трудно сохранять ненависть, когда мое сердце так сильно бьется в его присутствии. Его руки сейчас на моей талии. Они нежно ласкают мою кожу, вызывая мурашки. Затем они перемещаются к моей спине, и он слегка наклоняется, его колени соприкасаются с моими, когда он исследует мою ягодицу и бедра. Его движения непрерывны, они поднимаются по моей спине и бокам, пока не достигают
