твоей маме?
– Мама была моложе папы всего на два года. Значит, ей было тогда тридцать шесть лет, – Олег поднял на Марину свои бесподобные васильковые глаза, в которых уже не было уныния и страха. – Ну, конечно! Какой же я дурак! Ведь Машеньке всего двадцать четыре! А статистика для возраста до тридцати лет гораздо лучше, как же я не учел? Марина, я всегда говорил, что ты – редкая умница. Дай я тебя расцелую!
– Ого! Стоит оставить жену на минутку, как ее уже целуют! И кто? – Ярославский! Свояк, ты часом не перепутал, на ком женат? – подошедший сзади Андрей принял грозный вид и, насупив темные брови, навис над Олегом, пользуясь преимуществом в росте.
– А ты не оставляй, – невозмутимо парировала Марина. – А то вообще уведут.
Марина отшутилась и не пересказала Андрею содержание разговора с Князем. Она не могла раскрыть перед мужем свои страхи, как уверяла мама, беспричинные и свойственные всем беременным. Но иногда серьезно размышляла, что будет с ребенком, если она умрет в родах? Должен ли он жить с отцом? А вдруг Андрей женится? Или лучше пусть его заберет Маша и вырастит вместе со своим? От этих мыслей ее отвлек зашевелившийся мальчик. «Дура! – обругала она себя. – Хватит думать обо всяких ужасах, адреналин попадает в кровь ребенка, еще заикаться начнет. Нас родили – и мы родим, другого способа нет».
Марина отмела тревожные мысли, но какое- то беспокойство осталось. «Не пора ли включить сотовый? – Марина взглянула на экран. – Ничего себе! Юля Грибова звонила 5 раз, но сообщения не оставила». Марина отправила СМС «Что случилось?» и получила ответ почти сразу, как будто Юля сидела и ждала ее сигнала. «Можно я к тебе приеду?» – «Конечно» – «Ты скоро будешь дома?» – «Через полчаса» – «Жду. Не говори Краснову». Последняя фраза так озадачила Марину, что она забыла о всякой усталости. «Не говорить которому: старшему или младшему? Что характерно, Юля никогда не называла по фамилии ни того, ни другого. И где она, интересно, меня ждет? У двери квартиры?»
Вопрос прояснился, когда подъехали к дому. Среди припаркованных вдоль дома машин стоял Юлин новехонький «Мерседес», а сама она расхаживала взад и вперед неподалеку. Ее водитель, стоя у машины, бдительно поворачивался то в ту, то в другую сторону. Увидев, как Андрей помогает Марине выйти из машины, она быстро отступила за дерево и принялась делать Марине какие- то знаки.
«Дело нешуточное», – подумала Марина и попросила Андрея сразу после гаража зайти за яблоками, так как купленные вчера уже кончились. Андрей сначала проводил Марину до квартиры, потом отправился ставить машину. Марина запустила взволнованную Юлю.
– У нас примерно двадцать минут, – с ходу предупредила она. – Говори, что у тебя случилось? Анализы плохие? Хочешь, с мамой поговорю, она по своим знакомым перепроверит.
– Анализы? Какие? Нет, все в порядке, слава Богу. Просто я хочу порвать с Красновым.
– Как!?
– Раз и навсегда. Я больше не желаю иметь с ним ничего общего. Я хочу скрыться на время, у меня уже вещи уложены, а ты передашь ему письмо, но не сразу, а через три дня.
* * *
«Как же мне не хватает бабушки! Она тяжело болела последний год. Мне нравилось за ней ухаживать. Она никогда не жаловалась и, пока шевелились руки, старалась что- то делать. У меня остались носки в полоску. Она вязала их для меня из остатков пряжи. Руки уже не слушались, но она упорно цепляла спицами разноцветные нитки. Я просила ее бросить, отдохнуть, но она все равно вязала. Когда завершила последний носок, то больше уже не встала. Я садилась рядом с ее кроватью, брала в свои руки ее худенькие ладошки, и мы разговаривали. Она всегда понимала меня.
Мне было восемь лет, когда мы стали жить с бабушкой. С первого дня мы поняли, что мы с ней – одно целое. Я не верила, что она может умереть. Почему я не могу так жить со своей матерью? Почему она мне чужая? Пять последних лет она жила отдельно от нас, в Пензе, со своим очередным мужем Савельевым. Это для нее очень большой срок. Другие ее замужества не были такими продолжительными. Мы с бабушкой даже подумывали, что она, наконец- то, угомонилась и успокоилась, нашла свою судьбу.
Нам нравился последний муж мамы. Он был надежным и порядочным. По профессии он был геолог, много путешествовал. Потом встретил мою маму, завел свой небольшой бизнес и прочно обосновался на одном месте. Он хорошо относился ко мне, в его доме было много книг о путешествиях. Но я скучала без бабушки и вскоре вернулась к ней. Савельев и мама ладили меж собой, и вдруг она развелась и приехала к нам. Сейчас мне тяжело с ней. Я даже, грешным делом, думаю, как бы снова выдать ее замуж. Но по всем признакам она в данный момент не собирается замуж. Когда у нее появляется новый мужчина, мама начинает вертеться перед зеркалом, кардинально меняет стрижку, покупает себе новые платья. А сейчас ведет себя очень тихо и прилично. Бабушка говорила, что она с возрастом остепенится.
Бабушка! Я без слез не могу вспоминать о ней. Когда я была маленькой, бабушка брала меня с собой в церковь по большим праздникам или в воскресенье. Мы ехали на автобусе, потом шли пешком. Она гордо говорила: «Смотри, какая красивая церковь, ее сам Баженов строил, знаменитый русский архитектор». Когда я подросла, то отказалась ездить с ней, она не настаивала. Бабушка сказала: «У каждого своя дорога к Богу». Я ради нее теперь хожу в храм, ставлю свечки, заказываю панихиду. Может быть, ей ТАМ будет легче? Я прижимаю к лицу цветные носки. Бабушка, милая, помоги мне, дай совет! Спаси и сохрани меня».
* * *
– Да что же сделал Виктор Александрович? Ты же ему все прощала, так его любила, и вдруг…
– Вот именно, что вдруг.
Юля стала рассказывать. Оказывается, всех беременных старше 30 лет отправляют на хромосомный анализ околоплодных вод. Это позволяет выявить генетические болезни, например, болезнь Дауна. Юля, которой в июне исполнилось тридцать (но об этом знали только врачи), послушно сделала этот непростой анализ. Она еще раз убедилась, что носит совершенно здоровую девочку, и забыла о нем. И вдруг она получила достоверную информацию, что Краснов воспользовался случаем проверить свое отцовство. Пробу отправили в лабораторию куда- то «за бугор», отцовство, естественно, подтвердилось.
– Вот пусть он им теперь и подавится! А доченьку мою он в глаза не
