На иноверческих кладбищах редко можно было встретить забытое родственниками бесхозное надгробие, ведь если потомки не имели возможности или не хотели поддерживать памятник в порядке, его попросту убирали. Несмотря на такой западный подход к содержанию могил, критикуемый православными священниками с соседнего кладбища, территория лютеранского некрополя постепенно увеличивалась на север, напоминая отзеркаленную букву «Г».
Дорога до немецкого кладбища была в совершеннейшем беспорядке — как минимум в начале XIX века. В 1806 году вышел указ об «устроении» дороги к Смоленским кладбищам, так как дорога «…доселе не вымощена и при необходимом для похорон проезде в дождливое летнее, а особливо осеннее время столь затруднительна, что по низкому там местоположению чрезвычайная грязь (sic!) удерживает проезд в экипажах, кои нередко в грязи ломаются и с телами умерших останавливают даже и пешеходов»[68].
Не только внешнее состояние отличало два кладбища на берегах Смоленки, отличалось и отношение к празднованию церковных дат — настолько, что в конце XIX века «…суровый смотритель немецкого кладбища… восстал против исконного обычая, запрещая своим немцам из подражания русским… 28 июля входить в ворота Божьей нивы со съестными припасами. Строгий блюститель покоя предков даже простер свою ревность до отбирания принесенных снедей и напитков»[69]. Вероятно, такое «восстание» смотрителя кладбища объясняется религиозными причинами, но любопытно встречать заимствования традиций разных культур друг у друга.
План Смоленского лютеранского кладбища, 1914.
Российская национальная библиотека
Смоленское лютеранское кладбище стало вторым иностранным кладбищем Петербурга после Сампсониевского (если не считать кладбища на Аптекарском острове, о котором мы упоминали ранее). На кладбище хоронили людей разного достатка и разных профессий — от простых купцов и биржевых маклеров до приближенных к императорскому двору людей. Надгробные сооружения были соответствующими: встречались и деревянные или металлические кресты с небольшими табличками, где указывалось имя погребенного, и скульптуры, и гранитные или мраморные каплички, и чугунные часовенки, и огромные каменные склепы. Надгробия нередко выполнялись в неоготическом стиле — отсылки к готике Германии и Англии, чьи уроженцы нередко погребались на лютеранском кладбище.
Третье кладбище, расположившееся на берегу речки Черной-Смоленки, — армянское. Оно появилось по прошению «…здешней Армянской церкви Протопопа Стефана об отводе на Васильевском острову при кладбище иноверных особого для их нации места…»[70] в 1791 году, тогда же было дано разрешение на постройку каменной церкви на кладбище. В конце XVIII века построенная церковь была освящена во имя Воскресения Христова, и вокруг нее стал формироваться небольшой некрополь. К концу XIX века на нем было всего 410 захоронений[71] — вероятно, многие надгробия людей небогатых или невысокого сословия были утрачены.
Смоленские кладбища за время своего существования обросли различными сопутствующими учреждениями: при Смоленской кладбищенской церкви была богадельня (там жили вдовы и сироты священнослужителей), церкви же принадлежали несколько каменных и деревянных домов; рядом располагались мастерские по изготовлению и продаже гробов и надгробных сооружений (от деревянных крестов до гранитных и мраморных памятников), вокруг жили священнослужители и работники кладбищ (копатели могил, сторожа и т. д.) — настоящий кладбищенский комплекс!
Квитанция на установку надгробия мастерской гранитных и мраморных изделий А. Баринова.
РГИА, Ф. 218. Оп. 4. Д. 1061. Л. 3
Мастерские надгробных сооружений часто находились у кладбищ, что было весьма удобно. Также надгробия производили и крупные фирмы, например, петербургский завод Ф. К. Сан-Галли. Известные мастерские выпускали даже каталоги своей продукции, где можно было посмотреть образцы надгробий и выбрать понравившийся. Иногда можно было выбрать цвет букв на надгробии (например, золотой или белый) или заказать его покраску — такое часто делали с чугунными крестами, имитирующими дерево, их можно было раскрасить под березу. В нашей коллекции есть каталог одесской фирмы А. Топуза, который можно увидеть ниже; каталоги других фирм могли выглядеть аналогично.
Еще одним подобным комплексом, созданным примерно в то же время, что и Смоленские кладбища, являются Волковские кладбища на другом конце Петербурга.
Как и Смоленские кладбища, Волковские не сразу получили свое название: в указе об основании Волковского православного кладбища оно называлось «…[кладбище] для всей Адмиралтейской стороны на Московской части по сю сторону Волковой деревни»[72], спустя 10 лет встречаются названия вроде «кладбище Московской стороны, что у деревни Волковой», а позднее прижилось и более краткое название «Волково» (сейчас говорят «Волковское»).
Недалеко от будущих Волковских кладбищ находилась Ямская слобода, заселенная со времен Петра I, шла дорога на Новгород и Москву. Но обжитой эта местность была до основания города: там находилась деревня Сутилла (от фин. susi — «волк»; говорили, что в той местности было множество волков), рядом с которой и были открыты кладбища. Кроме деревни Волковой, в XVIII веке находящейся за границами Петербурга, вокруг не было ничего — только болотистая почва, заполненные водой ямы и лес, который постепенно вырубали. Не самый вдохновляющий пейзаж!
На развороте есть изображение памятника и его минимальная стоимость. Каталог А. Топуза, 1904.
Артур Топуз в Одессе. Иллюстрированный каталог памятников. — Одесса: Типо-лит. Франца Мах, 1904
Прежде чем мы начнем разговор о Волковских кладбищах, пожалуй, стоит отметить одну особенность финских названий, которые не в первый раз встречаются нам на страницах этой книги. Из-за многочисленных переходов приневских земель из рук в руки сложно определить, какие топонимы имеют исконно русское название, а какие либо переводились на финский или шведский, либо через звукоподражание были адаптированы с течением времени. Исследованиям допетербургской топонимики посвящено немало научных статей, для нас важно лишь подчеркнуть мультикультурную среду города, существовавшую задолго до его основания
