Притворяйтесь, будто вы не знаете то, что всем давно известно, а знаете то, чего не знают другие, и понимаете то, чего никто не понимает; не терпите то, что все терпят, и в особенности делайте вид, будто вы способны делать невозможное.
Пьер Огюстен Карон де Бомарше. Женитьба Фигаро (1784)
Уличные артисты достойно подготовились к наплыву венценосцев, царедворцев и других знатных особ. В кукольных театрах по всему городу появились новые аттракционы, устраивались красочные представления с участием животных, один дрессировщик показывал обезьяну, сову и акулу, которую он якобы поймал в море у Триеста. В зоопарке дворца Шёнбрунн можно было посмотреть на ручных птиц, медведей, двух верблюдов, бизонов и кенгуру, привезенных из Новой Голландии, ставшей теперь Австралией.
Особенно привлекал всех огромный парк Пратер в северной части города, где прежде были королевские охотничьи угодья. Там открылись кафе, ресторанчики, танцзалы, игорные дома, оформленные в виде китайских и индийских пагод, швейцарских шале или хижин дикарей. В парке были отведены специальные места для фестивалей, конных выездов и пеших прогулок. Высоченные деревья этого «чудо-леса», по описанию месье Каде де Гассикура, «создавали тени, покрывавшие землю зеленым ковром, который никогда не золотили лучи солнца».
Один антрепренер открыл в парке «механический оптический театр», в котором он демонстрировал «эпизоды войны», например, «пожар в Москве» или «Битву при Лейпциге». Он показывал и вступление союзников в Париж, которое изображали «более тысячи движущихся фигур».
Любознательные гости бродили по узким, кривым улицам вокруг собора Святого Стефана и непременно попадали на базарные площади Внутреннего города. Даже Эмили, супруга лорда Каслри, привыкшая к чудесам лондонского Уэст-Энда, пришла в восторг от увиденных красот. «Бог мой, — говорила она мужу, — что за восхитительный город! Какие магазины! Я чуть не свернула шею, разглядывая витрины».
Лавочники и предприниматели всех мастей предвкушали, что будут купаться в золоте. Трактирщики, рестораторы, владельцы кафе и театров готовились принимать, потчевать и развлекать самых богатых и влиятельных лиц Европы и их огромную свиту. Хорошие барыши надеялись заработать шляпники, перчаточники, изготовители париков и игрушек, портные, швеи, парикмахеры, пекари, мясники и цветочницы.
Домовладельцы подсчитывали сказочные доходы, зная, что в городе негусто с жильем. Некоторым делегациям, как, например, испанцам, поселившимся рядом с британцами на Миноритенплац, посчастливилось снять особняки. Другим же иностранным миссиям пришлось размещаться в меблированных комнатах или в мансардах и даже на чердаках.
Прусский посол Вильгельм фон Гумбольдт приехал в Вену еще в августе, но смог найти, по его словам, «лишь дыру в стене». Рента выросла баснословно. Владельцы жилья возле дворца Хофбург потирали руки: если, как ожидалось, конгресс продлится три — шесть недель, то они окупят всю свою недвижимость.
Цены поднялись буквально на все. Мясо стоило в разы больше, чем месяц назад, и горожане клеймили мясников за произвол. Дрова уже обходились в 50 гульденов за один корд[2], не считая стоимости «гужевой перевозки, распила и рубки». Подорожали свечи ввиду предстоящих балов, банкетов и других вечерних развлечений. Выросло в цене мыло в ожидании того, что, как кто-то в шутку сказал, конгресс «произведет горы грязного белья для стирки».
Виноделы из ближайших долин спешили закупорить бутылки и везти их на рынок. Пекари сотворили специально для конгресса новый рулет, хотя, по мнению хулителей, надо было вооружиться хорошими очками, чтобы разглядеть в нем ломтик мяса.
