Пусть солнце прорвется В наши сердца, И молния землю осветит, Клячу истории загоним, Левой! Левой! Левой! В книгах читали про наших отцов, Их мечты — это то, что нас греет, Но сегодня пришел и наш черед, Левой! Левой! Левой! В наших глазах, как когда-то у них, Звезда Коммуны восходит на небо, Молодость — наша привилегия! Левой! Левой! Левой![680]
К студентам Белграда присоединились студенты Сараева, Загреба, Любляны и других городов. Их публично поддержали представители интеллигенции, например известная поэтесса Десанка Максимович. Приходил к студентам и Джилас. Они вежливо говорили с ним, но дальше дело не пошло.
Больше всего власти опасались, что волнения охватят рабочих. Студенты выпустили несколько воззваний к рабочим, однако с огорчением увидели, что тем непонятна их идейная борьба. Большинство рабочих интересовали деньги, автомобили, цветные телевизоры — буржуазные ценности, против которых протестовали участники «белградского июня». Более того, на некоторых предприятиях создавались рабочие дружины — чтобы в нужный момент бросить их против студентов.
Все ждали, что скажет Тито. А он молчал. 9 июня состоялось заседание Президиума и Исполкома ЦК СКЮ. В 13.30 Тито объявил заседание закрытым, а потом вдруг сказал, что немного отдохнет и сделает заявление для телевидения. Эту новость сразу же передали все радиостанции и телеканалы.
Его приближенные считали, что маршал осудит организаторов волнений. В газете «Борба» даже начали готовить передовую статью, выдержанную в таком духе. Но выступление Тито смешало все карты. В тот день он продемонстрировал потрясающие способности политической эквилибристики.
Тито обратился к студентам тоном умудренного жизненным опытом отца. Признав, что события в Новом Белграде «ударили всем по головам», он заявил, что понимает недовольство студентов, что ни один коммунист не может обогащаться за счет других людей. «90 процентов студентов — это наша социалистическая молодежь, — заявил он, — которая не позволяет различным джиласам, ранковичам, маоцзэдунам и другим использовать заботу о студентах как предлог для того, чтобы осуществить свои цели». Об этой молодежи, сказал Тито, «мы недостаточно заботились».
Тито пообещал расследовать действия милиции и наказать виновных несмотря на их должности. «Более того, — подчеркнул он, — если я не смогу решить эти проблемы, значит, я больше не должен буду занимать это место». Тито призвал студентов прекратить забастовку — ведь их проблемы взяли на себя руководители. «Наступило время для того, чтобы вернуться к занятиям, — сказал он. — Сейчас ведь время сдачи экзаменов, и в этом я желаю вам всяческих успехов. И было бы жаль, если это время для вас будет еще больше потеряно»[681].
Авторитет и харизма Тито сработали на все 100 процентов. Трудно себе представить, чтобы де Голль смог утихомирить бунтующую Сорбонну просьбой готовиться к экзаменам. А молодые югославские радикалы поверили Тито — уже на следующий день забастовка была прекращена.
Они, конечно, не знали, что, закончив читать телеобращение, Тито встал из-за стола и сказал: «Вот что значит, товарищи, не арестовать вовремя нескольких шалопаев!»[682] Кого — вскоре стало понятно.
Уже 26 июня, выступая на VI съезде Союза профсоюзов Югославии, Тито заявил: «Вы знаете, товарищи, что совсем недавно имели место выступления разных элементов. Появились и те, которыми нам приходилось заниматься в университетах и до студенческого бунта. Это — отдельные профессора, философы, всякие праксисовцы и другие догматики, в том числе и те, которые ответственны за деформации в Управлении государственной безопасности и т. д. Они все сегодня объединились… Это исходит не от студентов, а от тех людей, которые хотели бы создать эмбрион многопартийной системы, стать силой, которая могла бы говорить со Скупщиной и другими на равноправной основе. Более того, они идут дальше: отрицают роль рабочего класса как важнейшего фактора и основу нашего общества. Для них она уже в прошлом. Союз коммунистов для них ничего не значит. По их мнению, какие-то мудрецы, технократы должны стать на пьедестал и дирижировать своей палочкой, а все остальные будут безликой массой… Разве возможно, чтобы сегодня в нашей стране люди с такими идеями наступали, а мы спокойно смотрели бы на это и дальше? Почему они воспитывают наших детей в университетах и школах? Им там не место!» Здесь зал разразился бурной овацией[683].
