8
Пара коньков
Un Paio di Pattini da Ghiaccio
Энца стояла около Чисхолмского катка, натягивая перчатки. Она наблюдала, как Антонио скользит по внешней дорожке катка с такой стремительностью, будто вот-вот взлетит. Темный частокол леса обрамлял озерцо льда, залитое ярким светом прожекторов. Будто луна легла на землю среди северных лесов. Воздух пах жареными каштанами и печеной картошкой.
Казалось, этим вечером каждый подросток в Чисхолме встал на коньки. Дети вращались под «Кружится музыка» Томми Дорси, вальсировали под «Эти глупости» Бенни Гудмена, выстраивались в цепочку, змеившуюся по кругу под «Луну над Майами» Эдди Дачина.
Энца купила жареный сладкий картофель у девочки, собиравшей деньги на школьный оркестр. Развернув фольгу, она начала есть, не отрывая глаз от сына.
Антонио исполнилось семнадцать, он был первым в своем классе. Но и в спорте успехи у него были ничуть не хуже. Коньки, как и лыжи, были словно продолжением его тела. А успехи в баскетболе сделали его настоящей знаменитостью Железного хребта и позволяли надеяться на университетскую стипендию.
Энце был сорок один. Она знала – Чиро гордился бы сыном. Со смерти мужа прошло пять лет, но ей казалось, будто все случилось вчера. После тяжелой внутренней борьбы ей пришлось отказаться от обещания, которое она дала мужу – отвезти Антонио в Италию, в их родные Альпы, растить его там, среди близких людей. Она так и собиралась поступить, но после смерти Чиро мир изменился в считанные месяцы. В Италии прошла череда политических потрясений, и было бы неблагоразумно перевозить туда сына из благополучной Америки. Последующие события в Италии показали, что она поступила верно, оставшись в Миннесоте. Предпочтя Америку.
Энца была верна городу, который выбрал для них Чиро, дела у нее шли совсем неплохо. Она по-прежнему сотрудничала с универмагами, но теперь еще и придумывала свадебные наряды, модные пальто и платья для Чисхолмских дам. Но не пренебрегала и обычными занавесками, мебельными чехлами и приданым для новорожденных. Клиенты, завороженные ее мастерством, возвращались снова и снова.
Луиджи занимался обувной мастерской в одиночку. «Итальянская обувная лавка» теперь полностью лежала на плечах Латини, многое взяла на себя Паппина, охотно помогали и сыновья. А десятилетняя Анжела была для Энцы настоящей отрадой. Но когда Энца поднималась к себе и закрывала дверь спальни, на нее тотчас наваливались одиночество и чувство потери. Боль, затихавшая днем, ночами пробуждалась, и для Энцы это было в порядке вещей, ведь от вдовства нет лекарства.
Антонио, пролетавший мимо, помахал матери. Энца наблюдала, как Бетси Мадич, которой тоже исполнилось семнадцать, в короткой красной бархатной юбке, белых вязаных колготках и белом свитере, со смехом ухватила Антонио за руку. Энца улыбнулась, вспомнив, как эта парочка гоняла на роликах по Вест-Лейк-стрит.
Антонио был влюблен в Бетси, тут и гадать не надо. Стройная красавица, унаследовавшая от матери темные волосы и голубые глаза, собиралась поступить в медицинскую школу при университете Миннесоты, за который Антонио надеялся играть в баскетбол. Энца иногда заводила с Антонио беседы о девушках, разговоры эти получались у нее плохо. В такие минуты она особенно остро чувствовала отсутствие Чиро – как чувствуют ампутированную конечность. Иногда на нее даже накатывала обида – как он посмел бросить сына на ее попечение. Годы шли, и с каждым из них Энца лишь все сильнее нуждалась в Чиро.
К ней подкатили Антонио с Бетси.
– Мам, можно мне после катка пойти к Бетси?
– Мама испекла повитицу, – добавила Бетси.
– А ты не собираешься помочь мистеру Унчини залить каток?
– Собираюсь. Но потом хочу пойти к Мадичам.
– Ладно. Ключ у тебя с собой?
– Да, ма.
– Только очень поздно не задерживайся, va bene?
– Va bene, мама. – Антонио подмигнул матери.
Ближе к вечеру мистер Унчини по прозвищу Унч поставил «Доброй ночи, Ирэн» и закрыл каток. Подростки расселись по машинам, чтобы ехать домой или в «Пиццу Чоппи», которая недавно открылась на Мэйн-стрит.
– Антонио, почистишь лед перед заливкой? – попросил мистер Унчини.
Антонио вытащил из подсобки при катке проволочную метлу и принялся нарезать круги, счищая осколки и ледяную стружку. Когда он выровнял поверхность, мистер Унчини раскрутил пожарный шланг. Антонио переобулся в ботинки и помог мистеру Унчини открыть тугой кран. Пока вода покрывала каток, Антонио болтал со старым другом отца.
– Как дела в школе?
– Отлично, если не считать математику. Не удалось получить высший балл. – Антонио удрученно вздохнул.
– У вас с Бетси, похоже, все серьезно.
– Вы что, говорили с моей мамой?
– Антонио, у меня есть глаза!
– Я хочу на ней жениться.
– Точно серьезно.
– Ну не прямо сейчас, конечно. После колледжа.
– Хороший план. За четыре года многое может измениться. Это целая жизнь.
– Вот и мама так же говорит.
– Знаешь, твой отец незадолго до смерти навестил меня. И теперь, когда ты собрался в колледж, думаю, я должен тебе кое-что сказать. Он попросил меня присматривать за тобой.
– Да, Унч, вы всегда так и делали.
– Я надеюсь, это не слишком бросалось в глаза.
– Вы плакали, когда я пел «Panis Angelicus» в церкви Святого Иосифа. Это очень бросалось в глаза.
– Я только хотел, чтобы ты знал, что я старался заменить тебе отца. Конечно, это невозможно, но я обещал ему быть рядом с тобой.
