1. Спагетти-вестерн
Станция Нарвская, 25 ноября 2033 года, между 4 и 5 часами утра
Макс, прозванный Лётчиком, дернулся и открыл глаза. Полежал несколько секунд, глядя в темноту потолка. Откинул одеяло, поморщился. Он проснулся весь мокрый, в поту – резкий запах страха, охватившего его во сне, лез в нос. Майка прилипла к спине. Мочевой пузырь превратился в булыжник – твердый и болезненно большой. Надо срочно отлить.
«Что мне снилось?» – подумал Макс.
Что-то страшное. Оно надвигалось из темноты, издавая звуки… В горле пересохло, как в пустыне. Да, именно! Звуки, словно ржавая кирка скребет по сланцевой жиле. Кррр, кррр. Кррр. Лётчик передернулся. Слишком знакомый звук. Он потер запястья, с которых до сих не сошли следы от кандалов.
«Как поживают твои тридцать сребреников?» – вспомнился насмешливый хрипловатый голос. Лётчик вздрогнул. Нет, это всего лишь воспоминание. Того, кто произнес эти слова, давно уже нет.
«Его нет в живых». Так сказал Директор.
– Костян! – позвал он. – Костян! Уснул ты там, что ли?!
Тишина. Где-то далеко капает вода. Лампа на столе не горит, в полумраке палатки видно, как падает свет по контуру закрытой двери. Макс огляделся и чуть не поседел – что это?! Справа, почти у двери, черное пятно, тень складывалась в характерный силуэт сидящего человека. И, кажется… Нет, сердце стучало так, словно собиралось вырваться из груди. Кажется, что у человека – бритая голова.
Да нет там никого.
– Костян!! – он повысил голос. – Спишь, лентяй!
– Привет, брат.
Лётчик вздрогнул.
Насмешливый хрипловатый голос. Знакомый до дрожи:
– Вот так проснешься однажды и некому водички подать.
Лётчика словно окатило ледяной волной.
– Убер?!
– Не, – в темноте хмыкнули, зашевелились. – Это твоя нечистая совесть и пары алкоголя. Конечно, блин, Убер. Что за идиотский вопрос?
Макс вскинул голову. Сердце бешено стучало.
Тень, что он принял за Убера, поднялась на ноги, сделала шаг вперед, на свет… и это действительно был он. Убер. Макс моргнул. Живой. И даже выглядящий примерно так, как тогда, на Звездной. Скинхед улыбнулся.
В руке – его, Макса, пистолет.
– Убер, я… – Макс остановил себя. Не хватало еще оправдываться. Оправдания всегда выглядят жалко, даже если ты имеешь на них право. Он выпрямил спину. Взял себя в руки. «Я – Лётчик».
Особенно если на оправдания у тебя права нет.
Убер ждал.
Безжалостное, насмешливое, неотвратимое возмездие с бритой башкой.
– Как мы это сделаем? – голос почти не дрогнул.
Убер хмыкнул. Глаза его блеснули в полумраке:
– Молча.
Убер бросил Максу ржавые кандалы. Лётчик машинально поймал, взвесил в руке. Тяжелые, ржавые, исцарапанные. Настоящие каторжные кандалы, как на Звездной. Что ж… Макс кивком поблагодарил Убера.
Значит, вот как повернулось.
Это будет схватка по каторжным правилам – без жалости и сомнений. И никаких оправданий. Противники скованы одними кандалами за одну руку, в другой руке зажат нож или кайло. В зубах – кляпы, чтобы не привлекать внимания охраны криками боли. Такая схватка идет до смерти одного из противников.
Лётчик покрутил головой, разминая шею.
Потянулся за кайлом. «Посмотрим, так ли хорош этот скинхед».
– Подожди, – остановил его Убер. – А поговорить?
– Пошел ты. – Лётчик замер. Буркнул: – Мне бы отлить для начала.
– Для конца.
Скинхед усмехнулся, потом мотнул головой в сторону стола. Там, среди недоеденных остатков ужина, рядом с бутылкой коньяка, стояла стеклянная бутылка с водой. Костян, заботливый, притащил боссу на утро – залить сушняк.
– Мне что, прямо в бутылку?!
– Ни в чем себе не отказывай.
Лётчик встал и охая, дотащился до стола. Ноги как квадратные столбы, еле шевелятся. Непослушными со сна пальцами отвинтил пробку с бутылки, выглотал воду. Прохлада пролилась внутрь, словно дар богов. Исчезла без остатка. Лётчик сразу почувствовал себя лучше. Это всего лишь обезвоживание. «Сейчас я приду в себя и – еще посмотрим, кто кого».
