о маме. Равно как не рассказывала и остальным. В курсе был лишь Ваня. И сейчас я думала о нем не слишком хорошо, потому что другие не должны были знать о больнице, и из-за чего она туда попала.
– Откуда ты знаешь про маму?
– Об этом все знают.
– Да? Все? – В моем голосе прорезались истерические нотки.
– Ну да. Твой папа приходил к вашей классной. И все налетели на него. Хотели узнать, что с тобой. Вот он и рассказал.
Я молча уставилась на Лизу. Никогда не знала, что злость может измеряться в дыхании. Сейчас я дышала очень глубоко. Я была на грани.
– Это очень мило с твоей стороны, что ты помогаешь маме восстановиться, – сказала Лиза, откусывая пирожное. – У моей мамы тоже вырезали аппендицит, но я тогда была слишком мелкой, чтобы понимать, что это такое.
– А? – Я непонимающе уставилась на подругу. – Аппендицит?
– Ну да… Ты же поэтому не ходишь в школу? Помогаешь маме в больнице?
– Да. Поэтому.
Я заморгала и поспешно взяла себе капкейк. Розовый. Цвета фламинго. Я крутила его в руке и чувствовала, как дыхание приходит в норму. Что-то со мной не так. Я стала думать плохо о людях. Раньше такого не было. Хотя, люди иногда сами поступают не слишком хорошо. Ваня не рассказал ничего из того, что мог бы рассказать. А папа все равно догадался, что я прогуливаю школу, и позаботился, чтобы меня прикрыть.
– А с Ваней что? – спросила Лиза, беря со стола миндальное печенье, которое я еще вчера достала из сладких заначек, лежащих в дальнем углу моего шкафа. – Вы поругались? – Я кивнула. – Он такой грустный в последнее время… А еще, ты видела эту Лену из их группы? – Я вновь кивнула, задумчиво жуя пирожное. – Она клеится к нему. Я сама видела ее между прочим очень умелые попытки. – Я перестала жевать. Просто смотрела на Лизу и жадно ловила каждое новое слово. – А она хороша! Я даже ревновала Сашу, но потом поняла, что не он ее интересует. Аня, ну что ты молчишь? Какая-то мымра хочет получить твоего парня!
Я не молчала. Я опять злилась. Так и знала, что эта Лена не просто так играет на инструментах. Но все-таки, есть же и другая сторона медали.
– Тебе не кажется, что это не работает лишь с одной стороны? Необходимо, чтобы и Ваня этого хотел.
– Аня, ну ты в самом деле еще такой ребенок! Как будто ты не знаешь, что нужно парням на самом деле.
– Не только это…
Лиза закатила глаза и покрутила у виска.
– Ты такая наивная. Может, у тебя эскапизм?
Я вопросительно подняла бровь. Иногда Лизины термины откровенно раздражали, потому что я чувствовала себя несколько глуповатой на ее фоне.
– Эскапизм – это стремление человека уйти от действительности в мир иллюзий, – ровным тоном произнесла Лиза, видимо, стараясь не закатывать глаза вновь.
– Думаешь?
– Не знаю. Вот ты сейчас хочешь сказать мне, что вы потом поженитесь и будете жить вместе до самой старости?
– Мы еще не загадывали так далеко.
– Но ты правда веришь, что первая любовь никогда не заканчивается?
– Да…
– Тогда докажи. Помирись с Ваней. Докажи мне, заядлой пессимистке, что такое возможно.
Лиза шутливо толкнула меня ногой. Я улыбнулась ей. А дальше мы сидели и пили кофе, потом перешли на зеленый чай с имбирем, потому что Лиза не любила какао. Я сидела и думала о том, что мне повезло с друзьями, повезло с Ваней. Как бы я ни злилась на него за молчание, все равно такая любовь, как у нас случается редко. Только дело в том, что про своих родителей я тоже так думала. А вот оно как все обернулось.
В обед папа привез маму. Не знаю, как она согласилась, чтобы приехать вместе с ним. Я предлагала ей вызвать такси, но мама воспротивилась. Мы сели за стол на кухне. Почти круглый стол, усмехнулась я про себя. Но все-таки было не смешно. Совсем. Мама выглядела отстраненной, похудевшей на лицо и смотрела на нас измученным, взглядом, от которого у меня по спине побежали мурашки. Наверное, она заметила что-то в моем взгляде, поэтому начала созерцать свои руки. Папа был очень собранным. Сегодня он был в костюме, потому что уехал прямо с работы и должен был туда вернуться. Вид у него, несмотря на молодежную прическу и новую дырку в ухе, был очень серьезным. О, Господи, у моего папы прокол в ухе! Мама в больнице из-за него, а он прокалывает уши! Я сжала пальцы в кулак под столом. Ногти больно впились в ладонь. Боль отвлекает. Боль освобождает от злости.
– Аня, нам нужно поговорить всем вместе, – начал папа, одарив меня теплым взглядом, который не вызывал у меня ничего, кроме презрения. – Твоя мама несколько не в себе.
Тут мама в подтверждении его слов коротко и истерично засмеялась. Я посмотрела на маму. Папа посмотрел на нее. А мама все созерцала свои руки.
– Так вот, – продолжил папа. – Твоей маме нужен присмотр.
– Я присмотрю, – сказала я.
– Нет, дорогая. Твой папа имеет в виду, что нужен кто-то взрослый.
– Ты что ли? – обратилась я к папе, но тот лишь покачал головой. – Тогда кто?
– Мы решили, что лучше будет, если я вернусь к твоей бабушке. На время, – печально сказала мама и вновь начала смотреть на свои ладони.
– Почему? Я не понимаю. Ты что не можешь справиться с вот этим? – Я развела руки в стороны.
– Я не знаю, – тихо сказала мама, не поднимая на меня глаз.
Папа нервно поднялся со стула, так, что тот откинулся назад. Я видела, как папу сотрясала нервная дрожь. Он налил себе воды в пустой стакан, одиноко стоящий на столешнице, и тут же выпил его.
– Что вообще происходит? – Мой вопрос повис в воздухе. – Мама, хватит смотреть на свои руки! Посмотри на меня! – закричала я изо всех сил. Мама подняла на меня взгляд. – Я – твоя дочь! Та, которая тоже страдает из-за него, – Я ткнула пальцем в сторону папы, который все так же стоял, прижавшись к столешнице и лишь еще больше ссутулился. – Не только от тебя уходит муж в этом мире, потому что он не идеален. Что поделать? Это что конец света?
– Нет. Просто я не хочу больше жить в этой квартире… и в этом городе.
– Аня, тебе необязательно уезжать с мамой. Ты можешь остаться со мной. Здесь твои друзья, твой парень.
До меня только дошло то, о чем говорил
