зубы и бранился себе под нос. Тарм стал понемногу давать ему медовухи. Они со Старкальдом то и дело поглядывали на Евора, занимали того разговором, не позволяя впасть в забытье.
Рчару тоже пришлось несладко. Даже спустя несколько часов он не пришел в себя, лишь иногда стонал, кашлял и отхаркивал смесь крови и желчи. Для него соорудили подобие носилок и скрепили их меж двух седел.
Вокруг широко расстилались скованные снежным мороком поля, по которым вилась колея тракта.
— До города не меньше трех дней, — молвил Тарм. — На солеварнях и в селах толковых резальников не найдем.
— Может, по дороге на кого наткнемся, — отозвался Старкальд. — Оба они сильные, справятся. Евор здоровяк, что ему какая-то царапина! А мой так вовсе колдун!
Он нарочно говорил громко дабы Евор хорошо слышал. Надеялся, что подобные слова придадут угрюмому сварту уверенности в том, что рана его и впрямь пустяковая.
Позже Старкальд отъехал от Евора и шепнул Тарму:
— Три дня — слишком долго. От тряски наконечник будет ходить по ране, кровь пойдет снова.
Тарм колко глянул на сорнца.
— Сами мы вернее убьем его.
— Если станет хуже, придется все сделать самим.
Тарм глубоко втянул в себя воздух.
— Только если станет хуже. А что южанин?
— Скоро очнется, я знаю.
Старкальд рассчитывал на колдовскую природу Рчара, полагая, что таинственный Айям поможет своему истовому приспешнику, как уже не раз помогал. Помнил он и о том, как быстро к Рчару вернулось здоровье после жестокого избиения от того же Кирлана.
Чувство вины не покидало Старкальда. Опять из-за него страдали другие. Рчар наверняка оправится, а вот Евор был на грани. Даже если они в срок доберутся до Искры, тот мог не пережить причиняющих великую боль стараний лекаря. Да и позже рана может загноиться и почернеть, а это станет неизбежным предвестником скорой кончины.
Лежа там, в сторожке, Старкальд уже поверил было, что погони нет и все худое осталось в прошлом. Судьба однако раз за разом прогоняла его блаженные мысли, а всех, кто стремился ему помочь, затягивала в бездонный водоворот, из которого нельзя выбраться. Лишь его одного это злобное чудовище отчего-то щадило и берегло.
К вечеру Евору стало хуже. Он все чаще клонил голову к лошадиной гриве, но крепился и привала не просил. Рчар поутих. Старкальд часто подъезжал к нему поправить накинутый сверху теплый плащ, потрогать лоб или влить пару капель воды в пересохшие, потрескавшиеся губы.
Тракт был пуст, словно вымер.
— Куда все подевались? — раздраженно восклицал Старкальд, вглядываясь в снежную даль. — С Погибели два дня прошло. Если и были порченые, то уже обратно запрятались по норам. Разъезд-то должен был попасться! Для чего их могли отозвать, Тарм?
Молодой сварт и сам не знал.
— В городе случилось что-то. Крассур дурень, но просто так глаза свои на дорогах терять бы не стал. Хотя, может, наши решили его поприжать, потому и не видно никого.
— Его так не любят? — удивился сорнец.
— Не любят. Многие вирой за домстолль не удовольствовались, кое-кто и вовсе не стал брать.
— У меня другая мысль. Торгаш тот и наврать мог. Не понравились мне глаза его. Вдруг они от поветрия заперлись и всех за стенами собрали? В Сорне так делали, когда беда приходила.
Первые следы они приметили еще ночью, благо луна светила ярко, и все было видно как днем. Сначала близ дороги проросла одна цепочка следов, потом к ней примкнула другая и третья. Их, без сомнений, оставили люди, вот только сапог на них не было, а каждый второй отпечаток оказывался пятерней — они бежали на четвереньках.
Утром добрались до заброшенного двора, где и решили ненадолго остановиться, дать отдых лошадям и еще раз осмотреть раны. Здесь следов было великое множество. Порченые не поверили отсутствию людей и выломали двери на хитрых противовесах, какие обычно ставили живущие в глуши низовцы, дабы неразумная тварь не могла забраться в дом. Внутри все было перевернуто вверх дном, и еще стоял их гнилостный дух.
Только Евор ступил на порог темной отсыревшей хибары, как стал заваливаться набок и лишился чувств. Тарм придержал его и опустил на холодный грязный пол. Старкальд перевернул сварта на грудь, задрал рубаху.
— Ты чуешь? Запах?
Тарм скривился.
— Чую.
— Края раны почернели.
Старкальд надавил, и вместе с кровью потек густой гной.
— Дальше не поедем, — сказал он. — Сделаем тут. Нужен огонь, мед и какая-нибудь прочная нить или… лук. Есть запасная тетива?
— Есть.
— Неси!
Тарм отцепил от пояса фляжку и выбежал из дома.
Сорнец судорожно выдохнул. Руки его тряслись. Лауред когда-то давно учил его премудростям об устроении человеческого тела: расположении органов, артерий и вен, о том, как и где накладывать крепы, чтобы замедлить кровь. Да и в дружине Старкальд повидал немало ран, но все это были раны от когтей и зубов. Он не представлял, как правильно, с наименьшим вредом, вытащить арбалетный болт, и понимал, что скорее всего не справится, что ему не достанет опыта и знаний, но не мог просто наблюдать за тем, как раненый угасает. Он должен был попытаться.
Евора он перетащил ближе к порогу, куда доставал сероватый безжизненный свет. Руку его сорнец крепко примкнул к телу и поверху повязал ремнем, чтобы, очнувшись от дикой боли, тот не дернул ею в самый решительный момент.
Тарм раздобыл в сарае сухих дров, разжег огонь в очаге, потом перенес поближе к теплу Рчара. Старкальд нагрел меда, полил на рану, обмыл им свои руки и тармов короткий нож, затем основательно его накалил.
— Ты уверен? — спросил Тарм.
— Нет, — честно ответил Старкальд и взялся за дело.
Насколько мог аккуратно дрожащими руками, которые вмиг обагрились кровью, он расширил и растянул рану.
— Держи так.
Тарм повиновался.
Болт засел глубоко, на полтора пальца, и как только Старкальд попытался его легонько потянуть, Евор захрипел и двинул рукой. Тарм смирил его и сунул в зубы ремень.
— Держись, брат!
— Вон, я вижу, — указал Старкальд на лапки наконечника, которые то показывались, когда он промывал их водой, то вновь скрывались за толщей крови и гноя.
Сорнец опустил в рану тетиву и попробовал подцепить лапки, но ничего не вышло. Тогда он снова накалил лезвие и сделал новый надрез, чтобы раздвинуть края раны.
«Слишком широко. Так нельзя. Он истечет
