меня хватит. — Я выставил ладонь и поспешил прочь из кухни, пока не случилось беды. — Не могу больше слушать этот бред.
— Джоуи, постой!
— Долго это будет продолжаться, мам? — бросил я поверх плеча. — Лично у меня ресурс иссяк.
— К чему ты клонишь?
— К тому, что при таком раскладе детям будет лучше в приюте.
Я взлетел по ступеням на второй этаж, не обращая внимания на мольбы мамы вернуться и поговорить.
— Он не оставил их под елкой. Глупый Санта засунул подарки в твой шкаф! — воскликнул Олли, прижимая к груди жутковатую, похожую на гремлина игрушку, о которой он мечтал и ради которой мы с Моллой выстояли многочасовую очередь под проливным дождем. — Видали? — Он с гордостью продемонстрировал уродца остальным. — Санта самый лучший.
— Береги его, — предупредил я.
Гремлин обошелся мне в половину недельной зарплаты.
— Ага. — Тайг пристроил новую клюшку для хёрлинга на мою кровать и крепко, до боли в ребрах, стиснул меня в объятиях. — Самый лучший на всем белом свете.
— О-ии, О-ии, — теребил меня за штанину Шон. — О-ии? — Нагнувшись, он поднял Элмо, персонажа «Улицы Сезам», и задрал его повыше. — Э-мо.
— Молодец, — похвалил я, опускаясь на корточки. — А этого приятеля ты заценил? — Я протянул ему рыжего медвежонка. — Он, как и Шонни, ходит на горшок.
— С днем рождения, Джо, — раздался за спиной голос Шаннон.
Обернувшись, я увидел, как сестра жестом фокусника достает из-за спины именинный пирог.
— Знаю, тебе исполнилось восемнадцать, но в доме нашлись только четыре свечки, — смущенно добавила она.
— Загадай желание, Джо, — ликовал Олли. — Только нам не говори, а то не сбудется.
— Ты испекла пирог?
Сестра густо покраснела и кивнула.
— Съедобный? — уточнил я, вздернув бровь.
— А ты сомневаешься? — засмеялась Шаннон. — Я столько лет кормила вас ужином и пока не отравила, разве нет?
— Ключевое слово «пока». — Я выпрямился и взъерошил ей волосы. — Спасибо, Шан. Кстати, ты нашла у себя на тумбочке диск от Санты?
— О да, — просияла Шаннон. — Наш Санта такой щедрый.
— Джо, не томи! — возмутился Олли. — Загадывай желание и задуй сверчи. Умираю хочу пирога.
— Свечи, Олли, не сверчи, — вздохнул Тайг.
— Я так и сказал.
— Нет, не так.
— Нет, так.
— Вы задрали пререкаться. — Я решительно задул свечи и поднял взгляд на Шаннон. — Могла бы не заморачиваться.
— Я бы сделала гораздо больше, будь у меня возможность. — Сестра приобняла меня одной рукой: второй она обороняла пирог от младших. — Люблю тебя, Джо.
— О-ии, — ворковал Шон, вцепившись в мою ногу. — О-ии.
— И мы тоже, — ворчливо сообщил Тайг. — В смысле, любим тебя.
— Ага, — вторил Олли. — Безумно любим.
— Вау. — Я страдальчески вздохнул и оглядел маленьких человечков, сбившихся возле меня в кружок. — Взаимно, ребята.
Мне официально стукнуло восемнадцать.
Можно уйти, хлопнув дверью, и никто не сумеет мне помешать.
Можно свалить отсюда на все четыре стороны.
Вырваться из замкнутого круга.
Но четыре мордашки, выжидательно глазевшие на меня — такие беззащитные, такие зависимые от моей способности прокормить и уберечь их, — красноречивее всяких слов говорили, что я никогда не смогу уйти, не забрав их с собой.
Сложно сказать, что именно приковывало меня к родным пенатам — любовь или чувство долга, границы между этими понятиями давно стерлись, однако я точно знал, что никогда не поступлю с ними так, как Даррен когда-то поступил со мной.
Никогда не брошу их на произвол судьбы.
По крайней мере, я уберегу их от боли предательства, если ничто другое мне не подвластно.
Последствия 27 декабря 2004 года Ифа
На кухне надрывалось радио, терзая меня песней «Only a Woman’s Heart» Мэри Блэк, чей голос проникал сквозь запертую дверь моей спальни.
Пронзительные куплеты ранили мое и без того разбитое сердце.
Оцепенев, я сжалась в комочек и, подтянув колени к груди, старалась не удариться в истерику.
Боль проникала в каждую клеточку тела, болело все, внутри и снаружи.
Слезы текли нескончаемым потоком.
И не иссякали ни на минуту.
До сих пор не понимаю, как мне удалось высидеть за праздничным столом и не разрыдаться.
Наверное, сказались шок и бурлящий в крови адреналин — жаль, к утру и то и другое успело выветриться.
Родители жутко волновались. Если не считать похода на работу, я двое суток безвылазно проторчала в комнате, и мама с папой не могли не насторожиться.
Еще никогда я не упускала возможности затусить на Рождество, которое считала самым клевым праздником в году.
Блин, даже Кев скребся ко мне в дверь, но я отказалась с ним говорить.
Ведь стоит мне произнести хоть слово, рассказать о случившемся вслух — и оно станет явью.
Пока же теплилась надежда, что каким-то чудом мне удастся пробудиться от кошмара и все пойдет как прежде.
С губ срывались судорожные, болезненные вздохи, они царапали, стискивали горло, само сердце приказывало мне не дышать.
Сердце требовало, чтобы я погрузилась в глубокий сон и проснулась, когда все закончится.
Подумав об этом, я заплакала навзрыд.
Потому что все уже закончилось.
Мы расстались, чего я совсем не ожидала.
Не ожидала, что Джоуи бросит меня.
Однако это случилось.
Все мои звонки остались без ответа, а сообщения не были отправлены — руки слишком дрожали, пальцы не попадали по кнопкам.
Расставшись со мной, Джоуи вонзил нож мне в спину, а своим игнором еще и провернул лезвие.
Четыре года я встречалась с Полом, однако за все это время он и близко не довел меня до такого состояния, до которого умудрился довести Джоуи.
И продолжал доводить.
Даже не хотелось представлять, чем сейчас занимается Джоуи. Надеюсь, он страдал не меньше моего, однако это не сдерживало полет моей фантазии.
Учитывая, как быстро он похерил наши отношения, где гарантия, что он не топит свою тоску в левой телке?
«Бред, — шипел внутренний голос. — В тебе говорит обида, сама знаешь».
Да, знаю.
А еще знаю, что Джоуи любит меня.
Мы расстались не из-за кого-то на стороне.
Наша любовь рухнула из-за Джоуи.
Депрессия затягивала меня все глубже в свой омут.
В рот словно набили
