class="subtitle">* * *
Дежурство Мэдди закончилось к тому времени, как медики наспех подштопали немецкого летчика и отнесли его в кабинет на первом этаже диспетчерской вышки. Мэдди мельком увидела, как ошеломленный юноша осторожно отхлебывает из дымящейся кружки, пока санитар прикуривает ему сигарету. Дело происходило в августе, и летчика завернули в одеяло, но зубы немца все равно выбивали дробь. Хорошенькая блондинка-радистка примостилась на краешке жесткого стула у противоположной стены и вежливо смотрела куда угодно, только не на сокрушенного, убитого горем врага. Она тоже курила в ожидании новых распоряжений и выглядела такой же собранной и спокойной, как с наушниками в диспетчерской, однако Мэдди заметила, что палец с наманикюренным ногтем машинально и нервно постукивает по спинке стула.
«Я не смогла бы сделать то, что она вот сейчас сделала, – думала Мэдди. – Без нее нам бы не поймать этого парня. И дело далеко не только в немецком языке: я не сумела бы так притворяться, это мне не по силам, тем более вообще без подготовки, без всего. И не факт, что я справилась бы с тем, что ей предстоит сделать сейчас. Какое же счастье, что я не знаю немецкого».
* * *
Ночью Мейдсенд снова атаковали с воздуха. Это был просто рядовой налет люфтваффе, никак не связанный с захваченным бомбардировщиком; немцы напрягали все силы, стараясь сокрушить оборону Британии. Бомба попала в казармы летчиков (ни одного из них в это время там не оказалось), на взлетно-посадочных полосах появились здоровенные воронки. Служащие ЖВАС жили в сторожке на краю авиабазы, и Мэдди с сослуживицами спали таким мертвым сном, что даже не услышали сирен и проснулись только после первого взрыва. Они бросились через кустарник к ближайшему бомбоубежищу в пижамах и касках, прихватив противогазы и удостоверения личности. Если не считать сполохов от взрывов и пламени, не было никаких других источников света: ни фонарей, ни неплотно прикрытых дверей или окон, ни даже огоньков сигарет. Все равно что оказаться в аду: вокруг лишь тени, пляшущее, мечущееся пламя да звезды над головой.
Мэдди взяла еще и зонтик. Противогаз, каску, талоны на пищевое довольствие и зонтик. Адский огонь низвергался на нее с неба, и она заслонялась от него зонтом. Конечно, никто его не замечал, пока Мэдди не попыталась пройти с зонтом в дверь бомбоубежища.
– Закрой его, закрой эту хреновину, брось его!
– Не брошу! – крикнула Мэдди и наконец умудрилась пропихнуть зонт в убежище. Одна девушка подтолкнула ее сзади, другая схватила за руку и потащила, пока все они не сгрудились, дрожа, взаперти в темном подземелье.
У пары-тройки девушек хватило хладнокровия прихватить курево. Они пускали сигареты по кругу, экономно делясь с остальными. Тут не было ни одного парня; мужчины размещались в полумиле, на противоположной стороне летного поля, и находились сейчас в другом бомбоубежище, – не считая тех, кто поднялся в воздух, чтобы дать отпор противнику. У одной девушки были спички, она нашла свечу, и все уселись на пол и погрузились в ожидание.
– Достань колоду карт, подружка, сыграем в пьяницу.
– В пьяницу? Что за детский сад! Надо в покер. На сигареты. Дьявольщина, Бродатт, да убери ты этот зонтик, совсем, что ли, чокнулась?
– Нет, – ответила Мэдди очень ровно.
Девушки скорчились на земляном полу вокруг игральных карт. Горели огоньки сигарет, и в убежище было уютно, если можно говорить об уюте в аду. Снаружи кто-то на бреющем полете поливал летное поле пулеметными очередями, заставляя стены содрогаться, хоть они и находились главным образом под землей и в четверти мили от линии огня.
– Какое счастье, что я не на дежурстве!
– Жаль несчастных, которые сейчас на смене.
– Можно к тебе под зонтик?
Мэдди подняла глаза. Рядом с ней на корточках сидела в мерцающем свете свечи и одной масляной лампы миниатюрная радистка, знаток немецкого. Она выглядела воплощением женского совершенства и героизма даже в подогнанной под нужды Вспомогательных сил мужской пижаме; на плече лежала нетуго заплетенная светлая коса. Все остальные разбросали свои заколки как попало, но Королевна прицепила их рядком на край кармана пижамы. Там им и предстояло оставаться до тех пор, пока их обладательница не вернется в постель. Тонкая рука с аккуратным маникюром протянула Мэдди сигарету.
– Вот бы и я захватила зонтик, – растягивая слова, проговорила она аристократическим голосом. Такие интонации присущи тем, кто получил хорошее образование в одном из колледжей Оксбриджа. – Гениальная идея! Переносная иллюзия убежища и безопасности. Мы поместимся под ним вдвоем?
Сигарету Мэдди взяла, но подвинулась не сразу. Она знала, что манерная Королевна порой совершает сумасбродные поступки, вроде похищения солодового виски из офицерской столовой. Мэдди была уверена: если у человека хватило смелости в нужный момент выдать себя за вражеского диспетчера, он запросто высмеет того, кто каждый раз ударяется в слезы, услышав стрельбу. На летном поле. Во время войны.
Но Королевна, похоже, не собиралась поднимать на смех Мэдди, совсем наоборот. И Мэдди немного подвинулась, освобождая место под зонтом.
– Замечательно! – радостно воскликнула Королевна. – Как будто я черепаха. Зонтики следовало бы делать из стали. Позволь, я его подержу…
Она деликатно забрала ручку зонта из дрожащей руки Мэдди и подняла нелепую штуковину у них над головами, даром что они сидели в бункере. Мэдди сделала затяжку. Потом она некоторое время поочередно то грызла ногти, то курила, и когда сигарета превратилась в серебристый пепел, руки наконец перестали дрожать. Мэдди хрипло выдавила:
– Спасибо.
– Обращайся, – отозвалась Королевна. – Не хочешь сыграть партию? А я пока буду нас прикрывать.
– Ты кем на гражданке была? – небрежно поинтересовалась Мэдди. – Актрисой?
Миниатюрная радистка радостно рассмеялась, по-прежнему уверенно держа у них над головами зонтик.
– Нет, мне просто нравится изображать всякое из себя, – ответила она. – Знаешь, я и для здешних парней тоже спектакли устраиваю. Флирт – просто игра. На самом деле я очень скучная. Если бы не война, училась бы в университете. Я была на первом курсе, поступила на год раньше, сразу со второго семестра.
– А что изучала?
– Немецкий, естественно. На нем – то есть на его искаженном варианте – говорили в швейцарской деревне, где был пансион, в котором я училась. И мне нравился язык.
Мэдди засмеялась.
– Сегодня днем просто какая-то магия была. У тебя великолепно получилось.
– Если бы ты не подсказывала реплики, у меня ничего бы не вышло. Так что у тебя тоже получилось великолепно. Ты помогала мне точно в нужные моменты, ни разу не сказала ничего лишнего, не вмешалась не по делу. И все решения принимала тоже ты. Мне оставалось только быть
