поникла.
К ним подошел отец Гало, наблюдавший за происходившим со стороны.
– С таким шатким здоровьем тебе там, дочь моя, делать нечего.
Глаза Баси налились слезами.
– У меня здоровье не шаткое, – возразила она, переведя взгляд на доктора Альтамиру. Тот покачал головой.
– Не надо тебе ехать, – продолжал настаивать отец Гало, догадываясь об истинном стремлении Баси – расквитаться с мужем, который в его глазах был злодеем и безбожником и которому за двоеженство и за все его прегрешения суждено гореть в аду.
Взяв Баси под руку, донья Ана увела ее от лишних глаз к обнаженному вековому дубу, росшему на площади, и посмотрела ей в глаза. За проведенные вместе годы они пережили столько, что их некогда деловые отношения сеньоры и домработницы переросли в настоящую дружбу.
– Ты знаешь, что больше всего мне хотелось бы взять тебя с собой, но каково будет тебе? Что ты скажешь ему при встрече?
– Кроме вас у меня никого нет, – заплакала Баси, закрывая руками лицо. – А сил найти себе другое место у меня больше не осталось. Кто будет терпеть мои болезни? – Достав платок, она звучно прочистила нос. – Что я буду делать, когда больше не смогу работать? Вы всегда даете мне время поправиться. Вы так добры и всегда просите доктора меня полечить… Без вас меня бы давно не стало.
– Не говори так, Баси.
– Я не знаю, что сделаю с ним при встрече.
– У него есть другая, может, и дети… Ты же будешь страдать.
Баси потупила взор.
– Я просто прошу вас взять меня с собой, но, раз вы не хотите…
– Не в этом дело. Мы любим тебя, и ты это знаешь. Вот только нужно ли оно тебе – сомневаюсь…
– Позвольте мне самой решать, сеньора.
Взвесив свои шансы, донья Ана вздохнула: Фрисия не захочет ее брать. Поджав губы и набравшись смелости, она решительным шагом, размахивая юбками, направилась обратно. Баси устремилась вслед за ней. Дойдя до собравшихся, донья Ана громко объявила:
– Басилия едет с нами!
– Никуда она не поедет! – зычно возразила Фрисия.
– Оставайся, дочь моя, – настаивал отец Гало. – Там ты найдешь себе одни страдания.
Баси отвернулась, избегая встречаться с ними взглядом.
– Либо она едет со мной, либо я остаюсь здесь, – твердо произнесла донья Ана. – Вместе с супругом. Решайте, Фрисия.
Доктор Хустино предпочел не вмешиваться: несмотря на все Басины хвори, между ней и доньей Аной установилась особая связь. В месте столь беспокойном, как Куба, присутствие Баси пойдет ей только на пользу. С другой стороны, он хорошо знал свою супругу: благодаря свойственной ей силе духа и неколебимости в его мнении она не нуждалась.
Фрисия взглянула на доктора Хустино, как бы взывая о помощи.
– И вы промолчите?
– За себя я заплачу сама, – сжалась Баси.
Убедившись, что доктор Хустино в разговор вмешиваться не собирется, Фрисия взглянула на Баси и с возмущенным лицом ей сообщила:
– В асьенду едут работать. Мне тебя пристроить некуда. И от нас ты не получишь ни песо.
– Это наши заботы, – ответила донья Ана.
Подойдя к Баси, Фрисия едва слышно ее предупредила:
– Твой муж – хороший надсмотрщик. И скандалы мне не нужны.
– Не волнуйтесь, сеньора, свое место я знаю.
Проклиная все на свете, Фрисия глубоко вздохнула и, надев шляпку, направилась вперед, занять место рядом с отцом Мигелем.
Кучер вместе с мальчишкой-провожатым уложил Басин мешок, и она, не теряя ни секунды, с кошачьим проворством втиснулась в дилижанс, где уже уселись остальные пассажиры.
Доктор Хустино и донья Ана расположились вместе на одном сиденье. Он – весь элегантный, с котелком на голове и в длинном пальто с меховым воротником; она выбрала в дорогу свою лучшую шляпку. Изо рта у нее все еще вырывались облачка пара, рожденные накалом чувств первого, но, вероятно, не последнего столкновения с Фрисией.
Передав Мар и Баси пледы, которые те набросили себе на колени, донья Ана взяла супруга под руку. Доктор Хустино накрыл ее руку ладонью и, легонько сжав, приободряюще по ней похлопал.
– Ну же, Ана, вот увидишь: не успеем оглянуться, как пора будет домой. Время, как ты сама говоришь, летит быстро. Разве нет? А вернувшись, ты, моя дорогая, еще будешь скучать по кубинскому солнцу. Попомни мои слова.
Кучера подстегнули лошадей, и дилижанс тронулся в путь. Баси выплеснула скопившееся напряжение в приглушенном рыдании. Мар с Паулиной обернулись: им вслед на прощание махали руками.
Вдруг невесть откуда на дороге появилась собачонка и бросилась вслед за дилижансом, словно не было для нее ничего дороже во всем свете. Это была Нана, чьи короткие лапки никогда прежде не неслись с такой силой. При виде нее Паулина подавила жалобный вопль, а в груди защемило так, словно ей в сердце вонзили нож. Несколько минут Нана нагоняла бежавших легкой рысью лошадей, пока наконец не выбилась из сил и не отстала.
Паулина видела, как собачонка, отчаявшаяся и во второй раз в жизни покинутая, села на запыленную улицу. Мар всячески старалась приободрить Паулину; но ухабистая дорога убегала вперед, кучер останавливался напоить и переменить лошадей, а она все плакала.
Глава 10
Корабль отчалил под крики собравшейся на пирсе толпы и взмахи белых платков, похожих на ласточек. Но радость продлилась недолго и исчезла вместе с первыми признаками дурноты, и все пассажиры, за исключением доктора Хустино и Баси, изрыгали в латунные ведра чуть ли не все свое существо.
Вопреки всем предсказаниям, Баси, не сетуя на вызванную волнами качку, словно опытный матрос, с ведром в руке ходила из с каюты в каюту, придерживая больных за голову, когда те не могли подавить рвотные позывы. Затем, выливая за борт содержимое ведра, возвращалась на помощь к следующему пассажиру.
Доктор Хустино, который собственным животом ощущал волнение корабля, глядел на нее с изумлением, прикидывая про себя и стараясь предугадать, сколько еще Баси сможет вытерпеть.
К всеобщему облегчению, через неделю океан успокоился, и жизнь на борту вернулась в прежнее русло. Возобновились очереди в столовую, прогулки по корме и беседы с другими пассажирами, однако ни о Фрисии, ни об отце Мигеле не было никаких известий.
Росалия с Паулиной часами напролет обменивались переживаниями, показывая друг другу портреты своих будущих мужей и сравнивая черты их характеров. Надсмотрщика звали Гильермо, ему было тридцать два, и родился и вырос он в близлежащей к Коломбресу деревне.
– На Кубу он поехал солдатом, – пояснила Росалия. – Служил сержантом Испанской армии, а когда узнал, сколько зарабатывали надсмотрщики в асьендах, разыскал плантацию дона Педро и нанялся к нему.
– А разница в возрасте тебя
