он тебя, как лепидоптерофилист бабочку.
Хто ето? Что ето? И как енто есть? Ну вот, Маша опять попала. По глупости и наивности. И опять, и снова. Вот чует моя попа, что нагоняй я получу капитальных.
Бабуля, как обычно, красноречива. Когда она ругается, любой портовый грузчик скромно опускает глазки в пол краснея.
К слову, Кеша и Тимошка тихо офигевали, выслушивая бесконечный поток ее брани. В такой ситуации спорить или что-то доказывать — бесполезно. Нужно просто молча сидеть и ждать конца монолога.
— Я спрашиваю тебя, голова бедовая, ты каким местом думала? А я тебе отвечу: думать можно, когда есть чем, а коли жизнь обделила, то и не нужно лезть куда не просят, — на всякий случай я ощупала предмет бабулиных сомнений. Вроде на месте, но она продолжила, — Этот тип засланец.
Я устало посмотрела на часы. Осталось недолго. Еще часик, может два. Смотря на сколько все печально.
— Ба!
— А вот и говорю, если не я, то что ты делать будешь?
— Ба!
— Не «ба», а слушай внимательно. Кто там у твоей непутевой маменьки новый супружник? Сотрудник полиции?
— ФСБшник, — поправила ее я.
— Вот, солнышко мое, молись. Завтра будем звонить ему и падать в ноги, чтобы помог.
Ну тут она погорячилась. Этот мордатый уже лет десять только стопки бумаг перекладывает из одного конца стола в другой, имитируя рабочий процесс. Хотя… Его брат в их же структуре, но занимается более серьезной работой, да и сам мужик хороший. Душевный. А зовут то его как? Припомнить бы… Он приходил ко мне на юбилей. Двадцать годиков стукнуло, и его отчим пригласил отужинать. Пришел весь такой статный, воспитанный, с юмором, но главное с блеском в глазах. Влюбилась я тогда, ой мамочки… Но потом поняла, что это от скуки. Само собой виду не подала и вскоре забыла вовсе даже имя.
Кстати, странно. Любовь то была неземная, а имя и не припомню…
Маман помнила весь свой бесчисленный список муженьков, поклонников и воздыхателей. Удивительно, но и почти каждого кто с ней пробовал знакомиться в метро или даже в лифте.
На память я никогда не жаловалась, но отчего-то не в этот раз.
Ладно, черт с ним, с памятью. Ой, Кешу вспомнила. Тот поморщился, заметив мой веселый взгляд.
— Дедуль, — тихонько привлекла я внимание Тимошки, когда ба всплеснув руками покинула наше общество, а Кеша побежал за ней, — Деда, а бывает так, что «бах» и какой-то кусок твоей жизни стерт из воспоминаний?
— Ну, ежели ты вспомнила, что куска воспоминаний нет, то значит… А что ты вспомнила именно?
— Да так, мелочь. Влюблена я была когда-то. Вот имени его не помню. Я, конечно, понимаю, что кто у нас не первый, тот у нас второй, но тут речь об имени только. И не так давно.
— Говорил я старой, чтоб не лезла. Эх, Манюня, жди, воспоминания вернутся. После вчерашнего ритуала вернется все что у тебя отобрали в жизни, — он задумался, а потом быстро добавил, — Ежели ведовство и было, конечно.
Ох, как мне не понравилось, что я услышала. Тут не то, что прозрачный намек. Тут-таки прямо плакат с признанием в преступном сговоре супротив тушки моей.
Ничего, разберемся поутру.
13
Рано по утру бабуля отправилась портить настроение нашему таксисту местному — Илье Никитичу. Мужик он был хороший, жалко его, но фортуна сегодня отвернулась от него. А все потому, что бабушке приспичило ехать в город за срочными покупками.
Никитич сопротивлялся, но натиску поддался с крепкой бранью что-то ворча, что бабы дуры.
Только я умница-разумница.
Но шевелить батонами надо, поэтому сунув в сумку пару склянок, я отправилась к лесным и сказочным.
Долго идти не пришлось. Встретился Володька сразу у ручейка с водицей.
— Здрава будь, госпожа ведунья Марья. С чем пожаловали?
И как объяснить ему теперича?
— Володеньку, утречка доброго тебе, да неба ясного. За помощью я иду к вам.
— Чем сможем, свет мой. Не помочь девушке в беде грешно и язычникам, — он задорно подмигнул, и мы отправились куда-то по тропинке. Как оказалось, в домик лесничего. Его я помню с самого детства. Добрый дед был, борода до пят и белый как первый снег.
— Здравия, Марья, — он поклонился, и мне стало стыдно, что человек в возрасте какой-то девчонке почисти отвешивает.
— Здравствуй, дедушка, — поклониться в знак уважения неизменному сторожиле леса было честью для меня.
— Проходите, гости дорогие.
Войдя в старый сруб, я обомлела. Не зря бабуся говорила, что этот дед не так прост, как хотел казаться. В домике на лавке у печи восседал лесовик и Кикимора, статная дама в бородавках с зеленцой на коже, но в очаровательной шляпке с пером петуха.
Удивительная в общем компашка нарисовалась.
— Други мои, наша дева в беде, — начал старик, — По сему предлагаю помочь, как в свое время она не отказала вам и нашему сообществу.
Послышался шепоток, заскрипели половицы, занавески поднялись под легким сквознячком.
Встал Володя и огласил решение:
— Коли дева отзывчива и чиста сердцем и помыслом сказочный совет поможет.
Я задумалась. А чиста ли сердцем? То, что не во врем — однозначно, но все же в личных целях — избавление от упреков бабули. О чем я поспешила сообщить.
— Глаголь, Марья мы выслушаем и решим, — отозвался старый лесник, кивая и приглаживая бороду.
Пришлось рассказать о приезде горожанина и его псевдо-знакомстве с ба, как развел меня как дитя малое и теперь выход ищу или невестой егошней стать придется.
Послышались опять шепотки, сказочные склонили головы друг к другу и долго в этот раз беседу вели. Так что я успела испить узвару поднесенном хозяином дома.
— Решение принято, — вперед выступила Кикимора, — Поможем тебе мы Маша. Ты помогла, и мы помним доброту твою и всегда ей отвечаем взаимностью
— Приму любое ваше участие, — отвесила им очередной поклон.
Половицы заскрипели опять, но уже близ меня.
— Не боися, девонька, это Домушка, он встречу твою в воспоминаниях прочтет, и мы будем знать все, что было в день тот…
Воспоминания всплыли в памяти в киношном варианте.
— Заходь, — кричу я парню и прохожу в хатку.
Крепкий и широкоплечий загорелый молодец вошел и начал свой рассказ.
Слушаю его, иногда перебиваю.
