всё равно, что со мной и куда делась законная жена, но вряд ли — он ведь так хочет сохранить видимость брака; либо ждёт, что я вернусь сама, приползу обратно, присмиревшая и покорная. Не бывать этому! Не позволю!»
На смену слезам пришла ярость. Я чувствовала себя загнанной в угол, втянутой в какой-то чудовищный обман. Я любила Флориана чистой, нежной любовью, и думала, что он испытывает то же самое. Но ведь когда-то так и было. «Когда он меня разлюбил? Когда забыл обо мне и стал смотреть на других?»
Выздоровление давалось тяжело. Я почти не ела, плохо спала. Иногда проваливалась в забытье, но чаще лежала без сна и отдыха, смотрела в потолок и ничего, абсолютно ничего не хотела. Даже видеть его, Флориана. С горечью, разъедающей душу, я поняла, что если он и явится сюда, назовёт всё ошибкой, прежнего не вернуть. Наша любовь из хрустальной превратилась в разбитые глиняные черепки. Склеить можно, но надо ли…
Слушая весёлый щебет детей, топот маленьких ножек по коридору, разговоры Милли и Стефана, полные нежности, я поняла, что больше не могу тут находиться.
Когда я впервые за три дня встала в постели и объявилась в гостиной, то повисло такое удивлённое молчание, словно перед ними появился призрак. Может, оно так и было. «Аурелия, в девичестве Аксар, была слишком наивна и верила в безграничную любовь, за что и поплатилась, а теперь её призрак, пусть и в ещё живом теле, бродит по земле».
Я усмехнулась своим мыслям, даже не стала притворяться, что со мной всё в порядке. Впервые за долгие-долгие годы я не стала изображать из себя вселенское спокойствие.
— О, Рэй, тебе, наверное, ещё не хорошо. Зачем же ты поднялась? — Мелисса отложила шитьё, которым занималась, и подошла. — Давай я тебе помогу лечь, принесу бульон и микстуру. Доктор говорит, она тебе поможет, обязательно поможет!
Стыд кольнул душу. «Ангелы небесные! Им пришлось и на доктора потратиться. Они и так ограничены в средствах, а тут ещё и я».
Я только укрепилась в решении уехать.
— Да, мне ещё не здоровится. — Я не стала отпираться. Ни к чему. — Но мне лучше, и я хочу поговорить с тобой и Стефаном. Только если не возражаете, давайте сядем на кухне. Как когда-то давно, когда ты, Стефан, ещё был помолвлен с Милли и приходил навестить её в приюте, и нам дозволялось всем вместе посидеть за чашкой чая в кухне. Конечно, под строгим взором наставницы. Помните?»
Милли улыбнулась и с нежностью, такой тёплой и уютной, посмотрела на мужа. «Вот она любовь».
Стефан поднялся с дивана, поставил на ножки Адриана, с которым нянчился, и приобнял Мелиссу.
— Конечно, помню. Наставницы всегда так грозно смотрели, что у меня не то что чай, слова в горле застревали. Я, наверное, казался неуклюжим молчаливым болваном.
— А я думала, это ты от любви и восхищения моей красотой не находишь слов.
Милли легонько щёлкнула Стефана по носу.
— Ради тебя я готов был еженедельно терпеть эту пытку. Считай, это были мои подвиги во имя прекрасной дамы.
Он притянул Мелиссу поближе и поцеловал в лоб. Они оба тут же смутились, наверное, решили, что мне неприятно наблюдать их счастье.
— Я безмерно за вас рада! — ничуть не кривя душой, воскликнула я. — Время идёт, а вы всё так же дорожите друг другом. Мне не досталось такой удачи в жизни, но радость видеть вас счастливыми от этого не меньше.
Мы прошли на небольшую кухоньку, ярко освещённую солнцем, и Милли засуетилась у плиты. Она уставила стол блюдами и заставила меня есть, иначе угрожала ничего не слушать и отправить обратно в постель. Стефан не отставал от неё, двигал еду ко мне поближе, а когда думал, что я не вижу, подкладывал в мою тарелку сыр и кусочки телятины. Аппетита не было, но, чтобы не расстраивать друзей, я принялась за бульон.
— Я очень вам благодарна. В такую сложную для меня минуту вы не оставили меня. Хотя могли занять сторону Флориана. Помнишь, Милли, как нас учили в приюте? Муж — царь и бог, и жена не смеет перечить ему.
— Дорогой! — обратилась Мелисса к Стефану. — Закрой ушки. Не слушай Аурелию, это у неё от жара.
Стефан рассмеялся.
— Не могу больше обременять вас, — продолжила я. — Моя грустная история не должна омрачать ваш дом. У меня есть драгоценности, фамильные. Я хочу продать их. Не от своего имени, конечно. Не желаю быть в центре пересудов и отвечать на неудобные вопросы. Стефан, ты поможешь мне? Денег должно хватить на покупку какого-нибудь жилья.
Я выложила всё начистоту, не заботясь, достойно это или не достойно герцогини Даклид. Для меня это перестало иметь смысл.
— Но, Аурелия, разумно ли это? Ты так берегла эти драгоценности, ведь это же всё, что осталось у тебя от родителей! Не лучше ли остаться у нас? — Мелисса с сомнением смотрела на меня, а потом повернулась к мужу: — А ты что думаешь?
Стефан долго-долго на меня смотрел, потом серьёзно ответил:
— Я думаю, Аурелия приняла решение, и просто ставит нас перед фактом, а не спрашивает совета.
Я улыбнулась, не ожидала от него такой проницательности.
— Всё верно, Ваше Сиятельство.
— Да сможешь ли ты жить одна? — всполошилась Милли, она поднялась, стала нервно убирать посуду со стола. — Сама со всем справляться? И тебе понадобятся слуги. А хорошую служанку найти целая проблема. То древние старухи, то молоденькие девицы, которые умеют только глазки строить и… ой, — Мелисса осеклась и в ужасе отступила. — Прости…
Стефан так и замер с ложкой в руке.
Я внутренне сжалась, но постаралась ответить как ни в чём не бывало.
— Мелисса, присядь. Как мне быть, решаю теперь только я. Считаю, что муж больше не должен диктовать мне условия, не имеет морального права. Да, мне будет сложно. Я на распутье, и нет готового ответа, что делать. Мне надо подумать как жить дальше, и сделать я это хочу в одиночестве. Прошу вас, поддержите меня в этом решении. Мне не легко, и кроме вас не на кого рассчитывать.
Давно я так откровенно не говорила о своих чувствах.
Стефан и Милли переглянулись.
— Ладно, будь по-твоему, — тихо сказала Милли. — Правда, Стефан? — Он задумчиво кивнул, и Мелисса продолжила: — Только пообещай, что придёшь, если возникнут сложности.
— Конечно, Мелисса, непременно.
В дверь робко постучалась гувернантка, мисс Маргарита.
— Ваше Сиятельство, — взволнованно обратилась она к Стефану, — там… там приехал Его Светлость герцог Даклид.
