провёл рукой вдоль её спины, ощущая тонкую ткань блузы, и выше, к нежной шее, затем снова вниз, к изящной талии. Каждый сантиметр её тела отзывался дрожью, а в ответ я слышал её прерывистые вздохи. София смотрела на меня, и в её глазах мерцал огонь, способный растопить каменные стены и снести бетонные преграды.
Ночь объяла город всецело, и на мгновение мы стали хозяевами этого небесного дворца, возведённого на вершине самого высокого здания. Никаких свидетелей, кроме звёзд и мерцающих уличных фонарей, не осталось – и нам уже не хотелось ни о чём думать, кроме неотложной необходимости быть ближе друг к другу. Я чувствовал, как её руки прижимают меня, словно лишь во мне и заключено всё спасение от утренних тревог и неопределённости завтрашнего дня.
София, осмелев, расстегнула верхнюю пуговицу своего пиджака – моего пиджака – и я скользнул взглядом по её ключице и ложбинке, чуть трепещущей от её бешеного пульса. Сердце моё учащённо стучало, будто горн, взывающий к бою, но в этом бою не было вражды, лишь всепоглощающее желание. Я наклонился, коснулся губами того места, где чувствовалась гонка её пульса.
– Ты… – начала она было, но слова её потонули в моём поцелуе.
Мы целовались, словно утопающие, цепляющиеся друг за друга в океане страсти. Ветер вокруг нас слабо раскачивал ночной воздух, неся смешанные ароматы машины и прохладной свежести. Но никакие внешние шумы уже не могли разрушить наш интимный кокон. Мой разум твердил, что мы находимся на смотровом балконе общественного места, что кто-то может случайно пройти мимо или заметить нас из соседних окон. Но эта мысль, вместо того чтобы отрезвлять, только разжигала во мне новые оттенки волнения.
Я скользнул пальцами по её щеке, приподнял подбородок и увидел, как дышат её губы, слегка приоткрытые, жаждущие продолжения. В глубине её глаз я читал отдачу, безоговорочное согласие на всё, что сейчас рождается между нами. Под напором этой взаимной тяги я вплёлся в поцелуй, и мы оба забыли о всяких приличиях, сдерживающих оковах и внешних правилах.
София чуть отстранилась, чтобы перевести дыхание, и в полумраке я увидел, как её глаза мерцают. Казалось, она хочет что-то сказать, но не может подобрать слов. Я взял её за руку и прижал её ладонь к своей груди, чтобы она ощутила моё сердце – стук был оглушительно громким, выдавая каждую частичку моего возбуждения и смятения.
– Я не знаю, что будет дальше, – едва слышно признался я. – Но знаю, что сейчас я рядом с тобой. И мне безразлично всё остальное.
В ответ она скользнула ладонью по моей шее, прижимаясь вновь всем телом, подаваясь вперёд так, что каждый изгиб её фигуры ощущался во мне вулканической дрожью. Мы целовались – долго, горячо, отдавая друг другу накопленную за целый день энергию и усмиряя нашу тоску по настоящей близости, которой так не хватает в этом безумном городе.
И, когда мы, наконец, оторвались друг от друга, чтобы хоть немного прийти в себя, нас накрыл волной тихого, почти детского смеха: то было радостное осознание, что где-то в этом пространстве мы обрели родную душу. Я прижал Софию к себе, и мы стояли, глядя на мерцающий океан городских огней, как два путника, возвратившиеся из долгого странствия к уютному домашнему огню.
– Пойдём, – сказала она, оправляя слегка растрёпанные волосы и всё ещё тяжело дыша. – Найдём более укромное место. Не хочу, чтобы эта ночь закончилась.
И в её голосе звучала та песнь страсти, которой подвластны любые стены, будь то каменные или стеклянные. Ночной мегаполис продолжал пульсировать, машины гнали по шоссе, а гул ночи, казалось, благословлял нашу дерзость. Мы знали, что утром всё вернётся на круги своя – офис, звонки, непрекращающийся бег за успехом. Но в эту ночь, единственную и неповторимую, где-то на высоте бетонного гиганта мы позволили своим сердцам и телам соприкоснуться в настоящем откровении.
Так продолжается и поныне история нашего знакомства, начавшегося с застрявшего лифта: наполненная страстью и противоречиями, обжигающая смелостью и согревающая взаимной нежностью. И всякий раз, когда мы входим в этот лифт, в глубине души мы вспоминаем, как однажды стальная кабина стала нашим прибежищем и путеводной звездой к тем высотам, где открываются истинные чувства. И пусть шум города убаюкивает нас своей монотонной колыбелью, а стеклянные башни взирают на наши судьбы свысока, – внутри нас навсегда останется воспоминание о той ночи, когда мы отдали друг другу без остатка все накопленные чувства и обрели друг в друге нечто более ценное, чем случайное знакомство.
Прошло десять лет. Улицы большого города, некогда казавшиеся холодными и чужими, теперь переливались новыми красками. Небоскрёбы, меняющие очертания в погоне за технологическими новшествами, продолжали расти, словно гиганты, устремлённые к небу. Появились новые стальные конструкции, затмевающие своей высотой тех, кто ещё недавно считался вершиной архитектурной мысли. Но сквозь все эти перемены, сквозь пеструю толчею машин и людей, оставалась неизменной одна простая истина: там, где встречаются родственные души, время перестаёт играть роль холодного разлучителя.
София и я продолжали жить в том же мегаполисе, заполнившем наше прошлое множеством воспоминаний. Теперь у нас был общий дом – маленький оазис покоя и уюта на окраине шумного квартала. Высокие окна выходили на парк, залитый зеленью по весне и золотом по осени; и в любое время года в тишине раннего утра слышались звуки пробуждающегося города.
В тот день, когда исполнилось ровно десять лет с нашего неожиданного знакомства в застрявшем лифте, мы решили совершить небольшое путешествие в прошлое: вернуться к тому самому зданию, которое навсегда изменило наши судьбы. Стоял свежий, прохладный вечер, и свет фонарей отражался в лужах после короткого дождя. Десятилетие не прошла даром ни для города, ни для нас: первые поседевшие пряди в волосах, новые ответственные должности, накопившиеся заботы. Но, несмотря на время, между нами всё так же пылало то самое взаимопонимание, которое родилось однажды на верхних этажах мегаполиса.
– Ну конечно! – улыбнулась она. – Я думала, что страшнее той задержки в лифте быть ничего не может. А оказалось, что это было самое чудесное «застревание» в моей жизни.– Помнишь, как тебя несло на всех парах к лифту? – спросил я, сжимая ладонь Софии. – Ты казалась такой… встревоженной, но и решительной.
Мы остановились напротив холла. Уже другие сотрудники входили и выходили из вращающихся дверей: молодые люди с пакетами документов и ноутбуками, кто-то с кофе наперевес. Охранник у стойки, разумеется,
